У меня из головы не выходит один раненый, которого я перевязывала на поле боя. Ему лет девятнадцать было, и разрывной пулей ему разорвало верхнюю и нижнюю челюсти, оторвало часть языка, нос был поврежден. Если в фильме «Они сражались за Родину» санитарка тащит Бондарчука и плачет: «Зачем ты такой боров вырос, что мне тебя не дотащить», то у меня было по-другому. Я рядом с ним села и не знала, как его перебинтовать. Если все забинтовать, то как он дышать будет? Я до сих пор помню его глаза — мальчишке 19 лет было, наверное. Серые глаза, полные страдания, — он был в сознании, но не кричал и не плакал. И сказать ничего не мог, у него наполовину язык был оторван. Мне на помощь пришли старшие санитары, помогли — увидели, что я замешкалась. Я была маленькая, молоденькая, и меня старались оберегать и помогать. Когда были сложные ситуации, мужчины всегда были тут как тут, старались меня уберечь. Все в санроте были старше нас — лет тридцати пяти люди, для меня это уже были совсем пожилые. Потом я уже привыкла ко всему этому ужасу и в обмороки не падала при виде крови и при виде раненых. И я могу сказать, что нас мало награждали. Многое зависело от командира части. Медаль «За отвагу» я получила в 1942 году. Это была разведка боем, я с поля боя вынесла 11 человек. Говорили, что наградили за это, а за что именно наградили — не знаю.
Больше всего мне запомнилось, как я перевязывала одного раненого во время боя, сидя рядом с ним. Я была занята перевязкой и сама ничего не слышала, никакого выстрела, ничего. И вдруг этот раненый меня перевернул и лег на меня, прикрыл своим телом. И его убило. Я сразу даже не поняла, что он хотел и что случилось. Даже сказала ему сердито: «Сколько ты еще лежать будешь?» Столкнула его с себя, смотрю — а он мертвый. Обычно свист слышен, а та пуля, которая в тебя летит, — ты ее и не услышишь особо. Очень благодарна ему за жизнь, что я до сих пор живу. Если бы не он, то меня бы не стало.
Снайперы были активными и с той, и с другой стороны. С нашей стороны девочки стали ходить снайперами. В нашей дивизии снайперское движение открыла Ольга Маковейкая, ее уже тоже нет в живых. Она была санинструктором в роте автоматчиков. Между прочим, у Фадеева есть очень хорошее стихотворение о ней во 2-м томе Энциклопедии Великой Отечественной войны. К нам тогда приезжали Фадеев, Тихонов и Полевой. Она как раз из землянки вышла, и они с ней разговаривали. Почему именно с ней? Потому что рота разведки и рота автоматчиков около штаба размещались. Шура Кочнева как раз уходила в разведку, и они разговаривали с ней. Потом вышла большая статья о девушках-фронтовичках, и нам эту газету со статьей принесли — я уже не помню, что это за газета была. Девушки были в армии на тех должностях, где могли заменить мужчин. Это повара, телефонисты — ведь раньше это все были мужчины. Стали девушки пулеметчицами, телефонистками, радистками, снайперами. Санинструкторов-мужчин стало совсем мало после сорок первого года, в основном только девушки. У нас есть пары, которые поженились во время войны. Это не запрещалось, у нас оформляли браки в штабе полка. Правда, у многих мужья уже умерли, а жены остались в живых. Такая у нас была семья Смаркаловых — Нина и Иван. Правда, было такое, что женщины жили с высокими командирами, офицерами, но этих ППЖ было настолько мало, что это не имеет большого значения.