— Это хорошо, — произнес он уныло, — но у вас нет опыта работы на предприятии.
— Нет.
— Знаете, Америка снаружи никоим образом не похожа на рабочую Америку. Вначале вы могли бы быть полезны для укрепления наших связей с заграницей. Франция, Германия и, если хотите, Люксембург. Поверьте мне, не так-то просто ввести европейца, пусть даже такого квалифицированного, в административный аппарат фирмы. Когда речь идет о каком-нибудь ученом, это проще, он живет за закрытыми дверьми, он служит, ему служат. Вам придется иметь неожиданные контакты с окружением, которое не имеет ничего общего с тем, что вы можете себе представить. Но ваш прекрасный английский должен вам в этом помочь.
— Я надеюсь, что когда-нибудь смогу получить американское гражданство.
— Будем надеяться, — сказал Сэндерс.
Я испугался. Он тут же добавил:
— Если не передумаете.
— Эрик разговаривает на немецком так же, как на английском, его мать была немкой, дочерью крупных промышленников…
Энджи решила расхвалить мои достоинства.
Сэндерс был невозмутим.
— Дайте мне немного времени, я должен подготовиться и собрать аргументы, которые позволят мне представить вас совет). Вы могли бы в тот день представить им подробный анализ ситуации в европейской химической промышленности и доложить свои соображения по возможному открытию этого рынка.
Тут в разговор вмешалась Энджи:
— Он это сделает! Но, милый Син, важно также выполнить все необходимые формальности. Мы должны сообщить о нашей свадьбе в консульство Франции и как можно скорее принять меры для получения Эриком грин-карты.
Мало-помалу обстановка прояснялась, обо мне обещали позаботиться. Впервые за все мое существование мне не надо было бороться за каждую деталь, каждый элемент этого пазла, которым была моя жизнь.
После отъезда Сина я позвонил в Париж из маленького кабинета, где мельчайшая вещица, будь то пепельница или ваза с одиноко стоящим цветком, имела свое раз и навсегда определенное место. После трех звонков вызова дядя Жан снял трубку.
— Алло?
— Это Эрик. Здравствуй, дядя Жан. Который сейчас у тебя час?
— Ты звонишь, чтобы узнать у меня время?
— Нет. Но я забыл посчитать. У меня есть для тебя великолепная новость.
Он проворчал:
— Надеюсь. От тебя не было никаких вестей уже двадцать шесть дней.
Всего-то двадцать шесть дней? Могло бы быть десять лет, двадцать лет.
— Как у тебя дела?
— Дядя Жан, я женился.
Он закаркал от счастья:
— Вот как? Все-таки женился? Фантастика! На той девице, про которую ты мне рассказывал?
— Да, я звоню тебе из ее дома в Беверли-Хиллз.
— Беверли что… Постой-ка, был такой фильм, полицейский оттуда… Это место, где живут киноактеры. Ты что, женился на кинозвезде?