— Я постараюсь стать полезным здесь.
— В какой фирме?
— В компании моей жены.
— Они могут просто так взять и нанять еще одного человека?
— Дядя Жан, это — огромная компания.
— В наше время никто не знает, что большое, а что — нет, — сказал дядя Жан, — Дай мне свой адрес.
— У тебя есть чем записать?
— Подожди секунду, я сейчас найду ручку.
— Постой, лучше я пришлю тебе письмо с адресом и номерами телефонов, так будет намного проще, чем записывать.
— А ты не обманешь?
— Конечно, нет. Я ведь никогда этого не делал.
— Правда, с тобой трудно ужиться, но в душе ты добрый.
Я попросил его заказать за мой счет большую коробку пирожных и плитку дорогого шоколада. Чуть позже, рассчитав разницу во времени, я уселся в кресло и позвонил Гарро в «Национальную химию».
Я почти испытывал страх. Долгожданный реванш был таким прекрасным! Надо дозировать свою победу, чтобы подольше насладиться ею. Я заранее чувствовал физическое удовлетворение.
— Ландлер, как у вас дела? Когда вы вернетесь?
Этому многолетнему врагу, этому столь влиятельному подлецу я объявил о своем увольнении почти застенчиво.
— Ваше что? — спросил он.
Я понял, что он был почти на грани безумия. Это был конец его славы, которую приносили ему мои доклады.
— Я сообщаю вам о моем увольнении.
— Что с вами приключилось? Проблемы со здоровьем? Рак?
— Нет.
— Вы подхватили там СПИД? Так быстро?.. Не понимаю причин вашего увольнения, Ландлер.
Он был обеспокоен, его образованный «негр» становился могильщиком его прекрасной карьеры проходимца.
— У меня чисто личные причины, я остаюсь жить и работать в США.
— Вот оно что, — сказал он с горечью. — Ваше нахальство получило награду, вы ведь только об этом и мечтали. Я должен поздравить вас. Как вам удалось устроиться там на работу?
— По личным связям. Я расскажу вам об этом позже.
Я не мог рассказать ему всю правду, это было бы слишком. Мне хотелось, чтобы он помучился от любопытства. Он жалел, что потерял меня. Я пообещал навестить его в первый же свой приезд во Францию. Я был скромен и сдержан. Но я нанесу очень сильный удар, когда поеду в Париж вместе с Энджи. Я устрою прием в одном из залов отеля «Крийон». Я хочу увидеть, как они будут краснеть, дрожать, бледнеть. Наследница, на которой я женился, была так красива, что они лопнут от зависти!
Дни проходили в хождениях по разным инстанциям, я ждал день моего представления на совете. Син Сэндерс старался облегчить это «предварительное вхождение». Его роль Бога в костюме-тройке становилась все более значимой. Мне нравились его отеческий вид, забота о своих седых волосах, глубокое внимание к моей персоне. Он расспрашивал меня, иногда интересовался какой-либо мелкой подробностью моей учебы, моими отношениями с коллегами по работе. Я старался представлять себя в выгодном свете. Я рассказывал ему те же истории, что и Энджи, только слегка подправленные, он придавал большое значение человеческой стороне. Син часто вспоминал моего дядю, считая, что у этого француза было золотое сердце, мою мать, великие германские сказки, смесь героизма и уязвимости, столь характерные для немцев, нацистский режим, «который вы не знали, но от которого пришлось столько выстрадать вашей матери, поскольку ее семья была в этом замешана». Мне стоило огромного труда выпутаться из истории с моими немецкими дедом и бабкой. К счастью, девичья фамилия моей матери была широко распространена в Германии. Син знал слишком много людей и стран, чтобы ему можно было рассказывать всякую всячину. Мне удалось прекратить его расспросы, рассказав об одной драматической бомбардировке в Дрездене, когда погибли все мои предки.