— Вы едва не сломали мне ребро… — сказала она, качая головой, — И мое колье…
Я уже завязывал галстук.
— Японцы подарят вам еще более красивое колье.
Она вздохнула:
— Эрик, мне кажется, что вы начинаете меня любить.
Она даже не была рассержена. Ее практически изнасиловали на письменном столе отца, а наследница Фергюсона размышляла. Я вовсе не унизил ее, я ее облагодетельствовал.
Мы потом никогда не вспоминали этот единственный визит, который я нанес в ее кабинет, а она ни разу не заговорила со мной об этой физической близости. Самое удивительное было то, что я чувствовал себя униженным и считал это происшествие тягостным. Мог ли я действовать по-другому, а если мог, то как? Я не знал ее реакции.
Я привык к роскоши и власти, Франция казалась далеким прошлым. По просьбе Энджи Син устроил мою повседневную жизнь. Компания открыла мне текущий счет для покрытия общих расходов и расходов с кредитных карточек. Получая зарплату в 120 000 долларов в год, переводимую на мой личный счет, я чувствовал себя богатым, как Крез[20]. Я вернул все, что был должен Патрисии, Ивонне, а также дяде Жану, добавив значительную сумму к моему начальному долгу.
Мне требовалась передышка, но когда Энджи переставала изводить меня своей Африкой, она принималась за мое прошлое. Она хотела поехать в Германию, мечтала пойти на кладбище, на котором якобы были похоронены мои родители, чтобы возложить венок на их могилу. Я напрасно говорил, что не хочу даже слышать об этом. Она качала толовой и говорила, что надо хранить верность своим предкам. «А если бы я был подкидышем, вы захотели бы знать об этом?» — «О вашем сиротском приюте, — отвечала она. — Эрик, кроме нашей зарождающейся любви, вы олицетворяете для меня Европу. Если у нас когда-нибудь появятся дети, им захочется узнать о своих корнях, следует подумать об их будущих воспоминаниях».
Когда она не слишком изводила меня своими человеколюбивыми речами и скрытыми требованиями физической близости, я, одержимый желанием добиться успеха в жизни, работал. Я протолкнул покупку в Германии одного из редких заводов по производству химической продукции, который испытывал финансовые трудности. Впервые меня похвалили.
Энджи но этому поводу устроила праздник, чтобы представить меня всем своим знакомым. В тот славный вечер мы принимали «весь» Лос-Анджелес, мы встречали гостей на крыльце. Гости выходили из своих лимузинов перед воротами поместья и шли до дома пешком. Женщины в сверкающих, часто провоцирующих платьях с глубокими декольте выглядели очень волнующе, их украшения свидетельствовали о состояниях их мужей. Они рассматривали меня, потом поворачивались к Энджи с восклицаниями: «Он великолепен!» В белом смокинге, загорелый, я был стильным и модным мужчиной, спокойным, серьезным, с густыми светло-каштановыми волосами. Для благожелательно настроенных людей я напоминал Брандо