Около одиннадцати часов вечера я спустился в игровой зал и стал прохаживаться между столиками для игры в баккара. Я наблюдал за крупье с хищными взглядами и за их клиентами с тонкими губами. Они все не отрывали глаз от цифр и исчезавших столбиков жетонов. Там не было ни единой души, к которой можно было бы подойти. Я вернулся в сектор игровых автоматов и уселся на свободный стул, еще хранивший тепло предыдущего игрока. Надо было пережить эту ночь и обязательно уехать на следующий день. Единственным подвигом, который удалось мне совершить этим вечером, было то, что я отделался от остатков цыпленка и от сумочки Энджи, которые я запихнул в мусорный контейнер на углу улицы Бэрбери Кост.
Игравший картинками, мигавший лампочками и издававший множество звуков игровой автомат съел все мои центы, и я принялся искать мелочь в карманах.
— Хотите разменять деньги?
Обернувшись, я увидел, что ко мне обратилась какая-то сильно размалеванная девица. У нее были черные глаза, очень светлые волосы и ярко накрашенные губы. На висевшем через плечо подносе лежала целая гора роликов из монет. Мне показалось, что глаза мои стали походить на глаза мухи, я не могу увидеть девушку всю целиком в этой цветной мозаике. Ее трико с глубоким вырезом было усыпано блестками, а мини-юбка предоставляла большую свободу ногам, обтянутым чулками в сеточку. Это было униформой работниц казино. Я посмотрел на нее с интересом воскресного охотника, проблеск надежды заставил меня протянуть ей двадцатидолларовую банкноту.
— На все? — спросила она.
Ее голос можно было принять издалека, особенно по телефону, за голос Энджи, Она говорила немного в нос с некоторой хрипотцой, из-за чего можно было предположить, что она или простужена, или была уроженкой штата Техас. Кроткий, как агнец, поскольку мне ни в коем случае нельзя было ее спугнуть, я попросил дать мне монет на десять долларов и две бумажки по пять долларов.
Она дала мне колбаски с монетами и бумажные деньги, я протянул пять долларов ей.
— Зачем? — спросила она.
К ее векам были приклеены ресницы с наспех наложенной краской, и от этого веки поднимались с явным трудом.
— Затем, что вы кажетесь мне очаровательной…
— Очаровательной, скажете тоже! А вы — англичанин?
— Нет, а с чего вы взяли?
— Акцент…
— А вы сами-то из каких краев?
— Из Бруклина. Я пыталась было устроиться во Флориде, но в Майами жить просто невозможно.
— И вы приехали в Лас-Вегас, чтобы здесь работать?
— А разве я похожа на отдыхающую? — раздраженно произнесла она.
— Извините, я спросил об этом просто из вежливости. Это очень трудная работа для красивой девушки!