Я только головой помотал. Надо же, за прожитое на мельнице время даже не вспомнил о том, что на свете, оказывается, есть еще и такое диво… И не одно! Жадно выглядывая в толпе миловидные девичьи лица, я очнулся лишь после того, как господин Броун объявил результат подсчета:
– Ночной Ужас поддерживает тридцать пять монет! Давилу – двадцать четыре!
– И кто после этого станет сомневаться, что опупенцы не сроднились с харцызами? – толкнул локтем в бок старосту Нечай. – Видно, придется обо всем барону доложить. – И видя, как тот враз побледнел, продолжил весело: – Да шучу я, Броун, что ты в самом деле? Просто скоморох смазливее моего воина, вот ваши девки и бросили свои монетки в шапку. Охолонь чуток… – после чего вышел на средину площади и крикнул: – Потешный бой начинается. Победителем будет считаться тот, кто останется на ногах, в то время как соперник не сможет подняться. Так же проигравшим будет признан тот боец, который нанесет своему сопернику серьезное увечье. Дополнительное наказание – полдюжины батогов и передача всех денег пострадавшему. Ну, а теперь бойцы – ваш черед!.. Покажите удаль да потешьте народ!
Давила и в самом деле имел большой опыт подобных забав, поскольку тут же стал мелкими шагами перемещаться по кругу, заставляя противника повернуться лицом к садящемуся солнцу. Но этот маневр меня лишь позабавил. В то время как ратник вытанцовывал вокруг, стараясь незаметно сблизиться на расстояние удара, я занял центр круга и теперь, слегка прищурив глаза, лишь чуть смещался по линии атаки. Любой балаганный боец знает, что порой, особенно на ярмарках, за день приходится мериться силами с десятком, а то и более, желающих заполучить приз. И если не беречься, выкладываться в каждом поединке, то до вечера с ног свалишься не то что от меткого и увесистого удара, а от простой усталости. Поэтому, оставляя за противником право нападать, знающий боец всегда сводит количество собственных передвижений до самой малости. Со стороны это выглядит тоже достаточно живописно: злобная собачонка пытается укусить солидного сторожевого пса, но, чтоб не напороться на острые клыки, носится вокруг него с громким лаем. И напасть боится, и отойти ума не хватает… Ведь тот, кто больше суетится, всегда кажется менее уверенным в себе.
Наградой за такое поведение Давиле вскоре стали смешки и колкие прибаутки.
– Куси, его, куси!
– Ату, харцыза!
– Что ты топчешься, как петух подле курицы? Вона он прям перед тобой стоит!
– Окликни его, Ужас! Видишь, стражник заблудился, найти тебя не может!
И вперемешку с этими выкриками дразнящий и насмешливый женский смех. Особенно ярящий кровь и туманящий мозги. Сбившись с шага, Давила как-то неловко переступил ногами и едва не потерял равновесие. Подобная неуклюжесть стражника была встречена новым взрывом хохота, от чего тот весь раскраснелся и, позабыв о защите и иных премудростях, почти прыгнул к противнику.