– Но, осмелюсь спросить: а кому отойдет венец баронессы Дубров, если обе бабы будут мертвы?
– В том и вся прелесть, есаул… – улыбнулся Владивой. – Пока не доказана смерть баронеты, право распоряжаться ее землями принадлежит мне! Опекуну наследницы… – расправил плечи барон. – А ведь никто Анжелину мертвой не видел и не увидит… – Владивой поднялся, поощрительно похлопал отступника по плечу и как-то по-особому, слишком пристально взглянул ему в глаза. – Сделаешь как надо, до конца жизни ни в чем отказа знать не будешь. Слово дворянина.
– А куда ж я денусь? – вздохнул бывший харцыз, выходя за дверь. – Вот только долгой ли будет моя сытая жизнь? Хоть самому вслед за девицей убираться куда подальше. Только некуда, куда не кинь – кругом клин. Если б знать, что одно доброе дело остальные грехи перевесит, можно б попытаться судьбу изменить. А так, чего суетиться? Собственным горбом научен, что благодарность людская короче овечьего хвоста. Ну, а у барышень она и вовсе с комариный нос. Анжелина будет признательна своим спасителям, пока в безопасном месте не окажется. А потом дознаватели припомнят нам с побратимом Кривицей прежние похождения, и затанцуем мы свой последний гопак хоть и в разных петлях, да на одной ветке.
Старый отступник в растерянности поскреб затылок, привычно поглаживая кончиками пальцев чубук заткнутой за пояс трубки.
– И все ж пойду посоветуюсь с одноглазой оглоблей. Иногда и у него дельные мысли бывают. Тем более что хоть шея у каждого своя, да у обоих на той же веревке подвешена.
* * *
Кривица, как обычно, сидел в трактире «Жареная Гусыня» и неспешно потягивал что-то из глиняной кружки, лениво отгоняя зеленой веткой совершенно бесцеремонных мух.
Раньше веселый трактир назывался «Жареный Гусь» и принадлежал Беримясу, мужику мощному и никогда не терявшемуся, если подвыпившему клиенту надо было засветить между глаз. Но вот уже скоро год, как он в несколько дней умер от какой-то хвори, непрерывно жалуясь на невыносимое жжение в желудке и запивая эту боль ведрами вина и пива, пока не свалился замертво. Замковый лекарь Дрогопис и хранитель Повест, посовещавшись, решили, что всему виной случайно попавшая в пищу отрава для крыс, которую Беримяс сам же на прошлой седмице в аптеке у Дрогописа и купил.
Многие думали, что после смерти мужа Ядринка, бывшая втрое моложе не такого уж и старого Беримяса, быстро продаст заведение и исчезнет из Дуброва вместе с первым купеческим караваном, направляющимся в столицу, но случилось иначе. Уже на следующий после похорон день у двоих чересчур падких на дармовую сладость и заглядывавшихся на смазливую молодку еще при жизни Беримяса отцов семейств почему-то оказались до крови расцарапаны лица. На вывеске трактира сменилось и прибавилось несколько букв, а кутил, решивших, что в заведении, принадлежащем женщине, можно и побуянить, мигом образумил Кривица.