Один венецианский музей отправил кое-какие свои картины на выставку художественных произведений эпохи Возрождения, которая проходила в лондонской галерее. В частности, на выставку из Венеции прибыла одна из картин Боттичелли. Но обратно не вернулась. Оказалось, что эта картина была украдена нацистами в Париже в 1942 году из дома одной французско-еврейской семьи.
– И что? – спросила я.
– Они представили убедительные доказательства того, что картина принадлежала дедушке, – пожал плечами немец.
– То есть можно заплатить миллион баксов за картину, потом выяснится, что она была украдена более шестидесяти лет назад, и ее придется вернуть?!
Немец кивнул.
– И бабки ты назад не получишь, – вставил Иван Захарович. – Правда, доказательства должны быть очень веские.
– Один потомок австрийских евреев, например, представил доказательства покупки картины, на которую претендовал, его прадедушкой. Покупка была осуществлена в мае тысяча девятьсот тридцать первого года у австрийского графа. Посредником выступала одна из галерей Вены. А нацисты конфисковали картину в тысяча девятьсот тридцатом девятом году. Понимаете, Юлия, мы, немцы, очень педантичны, как и австрийцы. В наших архивах можно найти все. И потомок владельца картины нашел то, что хотел: подтверждение покупки и подтверждение конфискации. Немцы не просто реквизировали картины и другие предметы искусства. Все фиксировалось.
– В отличие от нас, – вставил Иван Захарович.
– В том случае в архиве еще нашлась и черно-белая фотография картины…
– И картину вернули?
Вальтер Кюнцель кивнул.
– А после этих случаев количество выставок и просто экспозиций в музеях не сократилось? – спросила я.
– Знаете, Юлия, во всем есть свои положительные и отрицательные стороны, – сказал Вальтер. – Теперь и музеи, и всякого рода дилеры стали работать гораздо тщательнее. Все проверяют историю проходящих через них предметов – именно с той точки зрения, о которой мы только что говорили. Если есть хоть какие-то сомнения, что картина была украдена или реквизирована во время Второй мировой войны, то в Европе за нее точно никто не возьмется.
– Что вы хотите? – спросила я у Кюнцеля. – Кроме вашего желания попасть домой? Вернуть то, что генерал Иванихин забрал у вашей семьи?
Кюнцель кивнул.
– Я все-таки не понял, возвращают только евреям? – впервые подал голос Пашка. – И Вальтер не может себе вернуть коллекцию, потому что он – немец?
– Евреи до этого додумались, – пояснил Иван Захарович. – И картины реквизировали в богатых еврейских домах, как правило, немцы, а владельцев потом или отправляли в концентрационные лагеря, или сразу расстреливали. Вы что, историю не знаете? То есть те случаи в Европе, про которые рассказал Вальтер, подведены под определенный шаблон. Хотя «шаблон» в данном случае, возможно, и не самое лучшее слово. Нацисты, которые потом проиграли войну, изымали имущество других лиц. Но мы-то вроде были воинами-освободителями.