До Ронана с лестницы доносится голос Эрве:
— Я только на минуту. Обещаю вам, мадам. Тем более что меня ждут в другом месте.
Звук шагов замирает у самых дверей. Шепот. Время от времени прорывается голос Эрве: «Да… Конечно… Я понимаю…» Она, должно быть, вцепилась в его руку и осаждает советами. Наконец дверь открывается. На пороге стоит Эрве. За его спиной притаилась хрупкая фигура в темной, траурной, одежде.
— Оставь нас, мама. Я прошу тебя.
— Ты ведь знаешь, что говорил доктор.
— Да… Да… Все хорошо… Закрой дверь.
Мать подчиняется, но намеренная медлительность движений недвусмысленно свидетельствует о ее неодобрении поведения сына. Эрве пожимает руку Ронану.
— А ты изменился, — замечает Ронан. — Потолстел, честное слово. Когда мы виделись в последний раз… Сейчас сообразим… Это было девять лет назад, не так ли?.. Что-то вроде того. Садись. Снимай пальто.
— Я не могу долго оставаться.
— А, не начинай! Здесь командует не мать, поверь. Садись. И постарайся не касаться моего пребывания в тюрьме.
Эрве снимает легкое демисезонное пальто и остается в элегантном твидовом костюме. Ронан с нескрываемым интересом оглядывает друга детства: золотые часы, на безымянном пальце крупный перстень с печаткой. Шикарный галстук известной фирмы. Бросающиеся в глаза признаки успеха.
— Что-что, а жалости ты не вызываешь, — вновь заговорил Ронан. — Дела, похоже, идут?
— Неплохо.
— Расскажи. Мне интересно.
К Ронану возвратилась его прежняя, юношеская, манера говорить, то есть жизнерадостно и немного насмешливо. Эрве подчинился его требованию, однако при этом слегка ухмыльнулся, что означало: «Я готов поиграть с тобой в эту игру, только не слишком долго!»
— Да все проще простого. После смерти отца я к фирме по перевозке мебели добавил и предприятие по общим перевозкам.
— Перевозкам чего, например?
— Всего… Горючего… Свежей рыбы… Я охватываю не только Бретань, но и Вандею и часть Нормандии. Есть отделение и в Париже.
— Здорово! — восклицает Ронан. — Наш пострел везде поспел.
— Я работал.
— Не сомневаюсь.
Молчание.
— Ты на меня сердишься? — спрашивает Эрве.
— Да нет. Ты заработал кучу денег. Имеешь полное право.
— О! Я догадываюсь, что у тебя на уме, — не унимается Эрве. — Я должен был почаще навещать тебя. Так ведь?
— Ничего себе — почаще!.. Ты приходил лишь один раз.
— Но пойми, старик. Требовалось писать прошение, а оно шло уж не знаю каким сложным путем наверх, и все заканчивалось чуть ли не специальным расследованием. «Для чего вам требуется свидание с заключенным? Укажите точные причины…» Ну и так далее. Твоя мать могла приходить к тебе часто. Она твоя единственная родственница. А у меня…