— Хорошо.
Он снова шагнул к двери. Затем обеими руками толкнул ее вперед. Дверь распахнулась. Он вошел в какой-то сад. Под деревьями были расставлены столики. С веток свисали цветные бумажные фонарики. Там и сям сидели посетители, официанты в накрахмаленных белых рубашках и черных брюках разносили подносы, уставленные едой.
— Желаете столик? — спросил подошедший к нему метрдотель.
— По правде сказать, я здесь кое-кого ищу. Вы не возражаете, если я попробую найти своего друга?
— Да, конечно, — сказал управляющий и отошел. В «Лотосовом саду» был оживленный вечер, и ему надо было многое успеть сделать.
Бен увидел ее после совсем непродолжительных поисков. Она была одной из тех, чьи лица мало меняются с возрастом. А Даньелл было сейчас всего сколько, двадцать девять? Даньелл восемнадцати лет не очень сильно от нее отличалась. Он подошел к их столику. Оба подростка посмотрели на него. Она улыбнулась, но парень улыбаться не спешил. Даньелл поняла, кто он такой, в ту же секунду, как увидела.
— Здравствуй, Бен.
— Привет, Даньелл.
— Декстер, это мой друг Бен Гулд.
— Рад познакомиться.
Они пожали друг другу руки. Пожатие Декстера было в десять раз сильнее, чем требовалось. Он был намерен продемонстрировать кому угодно, что он парень хоть куда.
— Как ты меня нашел? — спросила она спокойным и тихим голосом. Казалось, она ничуть не удивилась, увидев его в своем мире.
— Догадался, где ты. — Больше Бен ничего не добавил.
Она знала, что в этом разговоре они могут забежать на несколько глав вперед.
— Я собираюсь остаться здесь, Бен. Я так решила.
— Ты не можешь.
— Могу. Ты знаешь, что могу. Это часть сделки, верно? Люди вроде нас могут отправиться, куда им угодно, и там остаться.
— Даньелл, ты не можешь. Ставки для всех слишком высоки. Ты должна вернуться.
Она поджала губы и отвернулась. Он был прав, но она уже приняла решение.
— Я не хочу, Бен. Не хочу больше той своей жизни. Я живу одна в жалкой квартирке и работаю на паршивой работе. Каждое утро я просыпаюсь с надеждой, что это суббота. Знаешь почему? Не потому, что на выходные у меня намечено что-то особенное, но лишь потому, что тогда я могу больше поспать. Это многое говорит о моей жизни. Я так больше не хочу. Эта жизнь, — она взмахнула раскрытой ладонью, обводя все вокруг, — эта жизнь — моя синица в руке. Понимаешь, о чем я? Когда я оглядываюсь, то думаю, что Декстер, вероятно, был настоящей любовью всей моей жизни. Так что теперь, когда я это понимаю, я могу ценить его гораздо больше, чем тогда, прежде.
Тощему парню по ту сторону стола понравились ее слова о том, что он был любовью всей ее жизни, и он откинулся на своем стуле с видом счастливого человека. Он понятия не имел о том, что происходило между Даньелл и этим парнем постарше, но двух ее последних предложений было достаточно, чтобы наполнить его гордостью и на время умиротворить.