- Тяжело! - сказал за его спиной тот же пьяный голос, - не то что-то, не то все, не... не то, пустота какая-то вокруг, прапорщик!
4.
- Десять человек в комнату семьдесят девять! Немедленно!
Военный, с красной повязкой на рукаве, появившийся на пороге комнаты, в которой прибывающие красногвардейские отряды устроили что-то в роде штаба, исчез так же быстро, как появился.
Из коридора на мгновение донесся шум, топот, гуденье - дверь захлопнулась и все стихло.
- Очередь пятому десятку! - весело прокричал мальчишка лет шестнадцати и застучал винтовкой об пол. - Лангензиповцы поперли! Ракитов, вставай, ляжки повытрешь!
В длинных сводчатых коридорах грохочет толпа. Повсюду толпа - на лестницах, в белых высоких комнатах, в тусклых залах, разрезанных вдоль рядами массивных колонн.
Рабочие в длинных блузах, солдаты в изношенных серых шинелях и папахах - готовые двинуться вперед по первому приказу - ждали этого приказа на лестницах, в залах, в коридорах Смольного.
Газеты, листовки, воззвания шелестели в руках толпы - над нею на голой запотевшей стене висели первые листовки Военно-Революционного Комитета.
В комнате семьдесят девять длинноволосый человек в очках, с утомленным лицом мельком оглядел красногвардейцев и ровным голосом отдал приказание:
- Вы отправитесь на Марсово поле, к Троицкому мосту. Нужно установить заставу. Держите связь с Павловским полком на Миллионной. Пускай выделят заслон от полка.
Он взял со стола бланк со штампом Военно-Революционного Комитета.
- Десять человек. Так. Кто начальник десятка?
Маленький красногвардеец в огромной мохнатой папахе выступил вперед:
- Сепп.
- Григорьев.
- Ракитов.
- Ивченко.
- Дмитриев.
- Давыдов.
- Любанский.
Человек в очках поднял голову от бумаги, которую он писал, сдвинул очки на лоб и закричал:
- Тише, товарищи! Не мешайте работать! Мне ваших фамилий знать не нужно...
На одно мгновенье наступило молчание, вслед затем резкий голос сказал коротко:
- Шахов.
Красногвардейцы обернулись: высокий хмурый человек отделился от стены и шагнул к столу.
- Одиннадцать, - машинально подсчитал человек в очках.
И сердитым жестом остановил начальника десятка, начавшего было говорить о том, что этот человек не принадлежит к их отряду.
- Неважно, товарищ! Тем лучше! Лишний человек не помешает.
Он приложил печать и подписал наряд.
Маленький красногвардеец аккуратно сложил бумагу и засунул ее в папаху.
- Неважно! - пробормотал он, искоса и с подозрением оглядывая Шахова, - как это неважно? А почем я знаю, что это за человек? Неизвестно... А, может-быть, он, сукин сын, сам Керенский?