- "Виноват, господин Верховный главнокомандующий, я не могу подать вам руки. Я - корниловец".
Молоденький прапорщик так живо представил себе эту сцену, что пролил свой чай на ковер.
- Ну, и что же Керенский?
- Да ничего! Велел взыскать с этого офицера да и только.
- Он же баба! - снова заговорил рыжеусый, - он же баба, слюнтяй страшный! Какой же он верховный, главнокомандующий? Он помощник присяжного поверенного, а не главнокомандующий.
Подполковник остановил было его, но тут же прислушался с интересом.
- Мне Книрша рассказывал, как он упал в обморок, когда ему принесли телеграмму от Духонина. А пока адъютанты прыскали одеколоном и махали на него платками, Книрша поднял с пола телеграмму.
- Знаете, что там было написано? "От имени армий фронта заявляю о полном подчинении Временному Правительству".
Все рассмеялись.
- А что, господа? - продолжал разгорячившись рыжеусый, - ведь сказать по-правде, разве нам такой человек нужен?
Тарханов медленно отвел глаза от шахматной доски, обернулся к рыжеусому офицеру. Он ответил ему кратко.
- Он нам еще нужен.
- Зачем?
Тарханов как-будто с прежним вниманием обратился к шахматной игре. Он пробормотал, немного погодя.
- Он нужен нам как приманка.
- Какая приманка? Для кого приманка?
- Для кого? Для известного сорта рыбы.
Все вдруг замолчали.
- Вот она где у нас сидит, эта известная рыба, - проворчал подполковник.
Щеголеватый офицер быстро вошел в комнату.
- Поручика Тарханова Верховный главнокомандующий просит присутствовать на штабном совещании, - сказал он поспешно.
Тарханов извинился перед своим партнером и вышел.
- Этот... этот того, - неопределенно сказал рыжеусый, кивая вслед ему головой, - из этого человека будет толк, помяните мое слово!
VI
Вторая молодость мага и волшебника Временного Правительства наступила тогда когда он решил наконец взглянуть вокруг себя открытыми глазами.
Это простое решение было принято после пяти месяцев руководства полторастамиллионной страной и после того, как семимиллионная армия отказалась исполнять его приказания.
Иными словами, этот человек, имя которого бессмертно главным образом в истории денежного обращения, поступил точно так же, как разбойник, державший с хирургом пари о том, что он откроет глаза после своей смерти.
Как легко, может догадаться каждый, открыть глаза после своей смерти стоит только для того, чтобы снова закрыть их.
Все было решено накануне ночью. Теперь, на утро этот человек сидел на председательском месте, в неизменном френче; у него было бледное, бритое и нездоровое лицо, на котором красными полосками лежали тяжелые опухшие веки.