Он отступил еще на шаг назад и оказался рядом с Клэри, протянув руку, дабы взять ее.
— Хорошая речь, — пробормотала она. Себастьян говорил; она игнорировала его, сосредоточившись на Джейсе. — Очень убедительная.
— Думаешь? Вообще-то я хотел начать со слов: «Друзья, римляне, злыдни…», но потом решил, что они не оценят мой юмор.
— Ты думаешь, что они — злыдни?
Он пожал плечами.
— Конклав назвал бы их именно так. — Он отвернулся от Себастьяна, глядя на нее сверху вниз. — Ты выглядишь красивой, — сказал он, но его голос был странно безразличным. — Что случилось? — она была застигнута врасплох
— Что ты имеешь в виду? — он распахнул пиджак
Под ним была белая рубашка. Бок и рукав были запачканы красным. Она заметила, что он действует весьма осторожно, отойдя от толпы, дабы показать ей кровь.
— Я же ощущаю то же, что и он, — ответил Джейс. — Или ты забыла? Я использовал иратце, пока никто не заметил. Это ощущалось, будто кто-то режет мне кожу лезвием бритвы.
Клэри встретила его взгляд. Нет смысла врать, ведь так? Пути назад не было, ни буквально, ни фигурально.
— Себастьян и я подрались.
Он изучал ее лицо.
— Тогда, — ответил он, застегивая наглухо куртку, — я надеюсь, что ты выиграла ту схватку.
— Джейс… — начала она, но он уже обратил свое внимание на Себастьяна.
Его профиль был холодным и четким в лунном свете, как силуэт, вырезанный из темной бумаги. Себастьян, стоящий перед ними, опустил арбалет и поднял руки.
— Так вы со мной? — взревел он. По толпе пошел ропот, и Клэри напряглась. Один из толпы Нефилимов, старик, откинул капюшон и сердито посмотрел.
— Твой отец давал нам много обещаний. Которые не выполнил. Почему мы должны доверять тебе?
— Потому что я докажу свои слова прямо сейчас. Сегодня, — ответил Себастьян, и вынул из-под туники копию Смертельной Чаши. Она сверкала мягким белым светом под луной.
Ропот усилился. Во время ропота Джейс произнес:
— Надеюсь, что все пройдет гладко. Я ощущаю, что не спал прошлой ночью.
Он стоял лицом к толпе и пентаграмме, наблюдая с живым интересом. Углы его лица смягчились в свете ведьминого огня. Она видела шрам на его щеке, впадины на висках, восхитительную форму его губ.
«Я не вспомню этого», говорил он. «Когда я вновь стану таким… каким был, под его контролем, я не вспомню, как был самим собой».
И это было правдой. Он забыл каждую деталь. Так или иначе, хоть она и знала, боль от того, что она видела, как он забыл, была нестерпимой.
Себастьян спустился со скалы и направился к пентаграмме. У ее края он начал распевать заклинания.
— Abyssum invoco