Себастьян посмотрел на нее, его глаза были спокойны, но сужены.
— Если бы ты была настоящей матерью, — ответил он. — Хорошей матерью, ты бы знала, что я жив. Однажды один человек сказал: «Матери носят ключи от наших душ с собой всю жизнь». Но ты выбросила мой.
Джослин издала горловой звук. Она прислонилась к стойке для опоры. Клэри хотела подбежать к ней, но до сих пор ощущала свои ноги, примерзшими к полу. Чтобы не происходило между ее братом и ее матерью, оно не имело ничего общего с ней.
— Не говори, что ты хоть немного не рада видеть меня, Мама, — сказал Себастьян, и, хоть в словах была мольба, голос его оставался тверд. — Разве я не обладаю всеми теми качествами, которые ты хотела видеть в сыне? — он развел руками. — Сильный, привлекательный, выгляжу как Отец. — Джослин покачала головой, ее лицо посерело.
— Чего ты хочешь, Джонатан?
— Я хочу того, чего хотят все, — ответил Себастьян. — Я хочу то, что принадлежит мне. В данном случае — наследство Моргенштернов.
— Наследство Моргенштернов — это кровь и опустошение, — произнесла Джослин. — Мы не являемся Моргенштернами. Ни я, ни моя дочь.
Она выпрямилась. Ее рука все еще сжимала стойку, но Клэри заметила, как в выражении лица матери начал проглядывать прежний огонь.
— Если ты сейчас уйдешь, Джонатан, я не скажу Конклаву о том, что ты даже был здесь. — Ее взгляд переместился к Джейсу. — Или ты. Если они узнают, что вы действуете заодно, они убьют вас обоих.
Клэри, рефлекторно, встала перед Джейсом. Он глянул мимо нее, через ее плечо, на ее мать.
— Вы переживаете из-за моей возможной смерти? — сказал Джейс.
— Я переживаю за то, что она может сделать с моей дочерью, — ответила Джослин. — Закон суров — слишком суров. Что произошло с тобой — это можно отменить. — Она вернулась взглядом к Себастьяну. — Но для тебя, мой Джонатан, слишком поздно.
Рука, сжимавшая стойку, метнулась вперед, сжимая нож Люка с кинжальным лезвием с длинной рукояткой. Слезы блестели на лице Джослин. Но хватка на ноже была твердой.
— Я выгляжу как он, не так ли? — произнес Себастьян, не двигаясь с места. Казалось, что он едва заметил нож. — Валентин. Вот почему ты так смотришь на меня.
Джослин покачала головой.
— Ты всегда был собой, с того момента, когда я впервые увидела тебя. Ты выглядишь как создание Дьявола. — Ее голос звучал болезненно печально. — Мне так жаль.
— О чем ты жалеешь?
— О том, что не убила тебя, как только ты родился, — произнесла она, и вышла из-за стойки, вертя кинжал в руке.
Клэри напряглась, но Себастьян не шевелился. Его темные глаза следили за матерью, когда она подошла к нему.