— Он же напал на тебя! — Когда Каллум бросился на Шона, инстинкты Андреа взяли верх над разумом. Она превратилась в волчицу, которой управлял самый древний в мире инстинкт — стремление защитить своего самца.
Страшная штука — инстинкт. Злоба на Каллума, который осмелился поднять руку на Шона, пересилила все, даже страх за свою жизнь. В тот миг Андреа хотелось одного — перегрызть Каллуму глотку.
Но сейчас в ней пробудился другой инстинкт. Из груди Шона вырвалось рычание. Прижав ее к машине, он припал губами к ее губам, его руки пробрались к ней под рубашку, коснулись обнаженной груди.
Они были совершенно одни — вокруг стояла тишина, нарушаемая только щебетанием птиц да плеском воды в реке. Сюда редко кто заглядывал.
Шон нетерпеливо впился в ее рот, стянул с плеч рубашку, принялся целовать ее плечи. Он весь дрожал, как туго натянутая струна.
— Шон…
— Нет, — задыхаясь, пробормотал он. — Только не отталкивай меня, умоляю!
Вообще-то у нее и в мыслях этого не было.
— Мне просто нравится произносить твое имя.
Шон вдруг резко вскинул голову. Лицо его побледнело до синевы, голубые глаза словно выцвели, рот кривился от боли.
— Проклятие! — прохрипел он. — Нет!
— Шон?
Он рухнул на колени, потянув ее за собой. Не удержавшись на ногах, Андреа свалилась в грязь. В итоге они оба оказались на земле. Андреа нагнулась к Шону:
— Где болит? Дай посмотреть.
Шон со стоном прижал руку к животу:
— Везде. Ты права... это все из-за ошейника.
Андреа удивленно уставилась на его ошейник — тот словно уснул, превратившись в ничем не примечательную полоску серебристо-черного металла. Конечно, во время драки в баре ошейник сработал, но Андреа своими глазами видела, что на Шона это практически не действовало. А потом он вдруг сказал: «Мне придется заплатить за это — причем сполна».
— Мы научились... — Каждое слово давалось ему с трудом. — Мы можем использовать... выброс адреналина... чтобы сдерживать боль. Но только на какое-то время. Потом... приходится расплачиваться. — Он закусил губу, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.
Андреа обхватила его руками. Кожа Шона стала липкой от пота, сердце билось частыми, неровными толчками.
— Поезжай домой, милая, — прохрипел он. — Это будет... не слишком красивое зрелище.
Андреа даже не потрудилась ответить — просто положила руку ему на лоб, закрыла глаза и стала ждать.
Волны боли накатывали одна за другой — словно бесчисленные, тонкие, раскаленные добела нити протянулись от ошейника вниз по всему его телу. Это было похоже на паутину из лески, в которой задыхался Шон. Нечто подобное происходило в кошмарах, которые мучили ее по ночам, — только сейчас все было гораздо страшнее. То, что она видела сейчас, было магией — беспощадной магией древних, усиленной современными высокими технологиями.