— Понятно, — сказал я.
Очень красивая концепция.
— Каждый раз, как наступал мой день рождения, — сказал старик Мэтерс, — я получал в подарок еще одну рубашоночку того же в точности идентичного качества, только надевали ее на другую, а не вместо нее. Быть может, вам легче будет оценить крайнюю нежность и утонченность материала, если я скажу вам, что даже в пятилетнем возрасте, в пяти таких рубашках одновременно, я все равно казался голеньким. То была, однако, необычная, желтая нагота. Естественно, не было возражений против того, чтобы я надевал поверх рубашки другую одежду. Я обычно носил пальто. Но каждый год я получал новую рубаху.
— Откуда вы их получали? — спросил я.
— Из полиции. Их доставляли мне на дом, пока я не вырос настолько, что смог уже сам являться за ними в участок.
— И как все это позволяет вам предсказать длину своей жизни?
— Я вам скажу. Каков бы ни был ваш цвет, он будет точно представлен в вашей родильной рубахе. С каждым годом и с каждой рубашкой цвет будет делаться все гуще и все более ярко выраженным. Возьмем мой случай: я достиг яркой, полноценной желтизны к пятнадцати годам, хотя при рождении цвет был таким бледным, что не воспринимался. Сейчас мне под семьдесят, и цвет — светло-коричневый. По мере того как мне будут сквозь годы приходить рубашки, цвет сгустится до темно-коричневого, потом до цвета потускневшего красного дерева, а оттуда, наконец, до очень темного коричневого цвета, обычно ассоциирующегося с крепким портером.
— Да?
— Одним словом, рубашка за рубашкой и год за годом цвет постепенно сгущается, пока не станет казаться черным. Наконец наступит день, когда прибавление еще одной последующей рубахи и в самом деле достигнет истинной и полной черноты. В тот день я умру.
Джо и я были этим удивлены. Мы обдумывали все это молча, причем Джо, казалось, пытался примирить услышанное с определенными своими принципами касательно морали и религии.
— Это означает, — сказал я наконец, — что если достать много таких рубашек и надеть их все сразу, то, считая каждую за год жизни, можно определить год своей смерти.
— Теоретически да, — ответил он, — но есть два затруднения. Прежде всего, полиция отказывается выдавать рубахи сразу на том основании, что повсеместное узнавание дней смерти противоречило бы интересам общества. Поговаривают о нарушениях порядка и так далее. Во-вторых, остается загвоздка с растяжением.
— С растяжением?
— Да. Поскольку вы станете носить, будучи взрослым человеком, крохотную рубашонку, бывшую вам впору, когда вы родились, рубашоночка растянется до размера раз, может, в сто больше, чем она была первоначально. Естественно, это повлияет на цвет; сделает его во много крат разреженнее, чем он был. Аналогично происходит пропорциональное растяжение и соответственное уменьшение цвета во всех рубашечках вплоть до возмужания — штук, может быть, двадцать или около того в общей сложности.