Сцена была реальной, неоспоримой и противоречила речам сержанта, но я знал, что сержант говорит правду, и, если бы встал вопрос о выборе, возможно, мне пришлось бы отказать в реальности всем простым вещам, на которые смотрят мои глаза.
Я посмотрел на его вид сбоку. Он шагал себе вперед с признаками злости против Совета графства на расцветившемся лице.
— Вы точно уверены насчет человечности велосипеда? — задал я ему вопрос. — Так ли опасна атомная теория, как вы говорите?
— Она от двух до трех раз опаснее, чем могла бы быть, — ответил он уныло. — Рано по утрам я часто думаю, что в четыре раза, и, более того, если бы вы пожили здесь несколько дней и дали полную волю своему наблюдению и рассматриванию, вы бы узнали, насколько уверенна степень точности этой уверенности.
— Гилхени не похож на велосипед, — сказал я. — На нем не было заднего колеса, да и переднее тоже мне не показалось, чтобы у него было, хоть я и не уделил большого внимания его переду.
Сержант посмотрел на меня не без некоторого сочувствия.
— Нельзя ожидать, что у него из шеи вырастет велосипедный руль, но он проделывал у меня на глазах вещи еще более неописуемые. Вы когда-нибудь замечали своеобразное поведение велосипедов в наших местах?
— Я в этом районе недавно.
И на том спасибо, сказал Джо.
— Тогда, если вы находите, что приятно все время удивляться, последите за велосипедами, — сказал он. — Когда человек позволяет делу зайти так далеко, что он уже наполовину или более чем наполовину велосипед, не так уж много и увидишь, так как он проводит много времени, опираясь одним локтем на стенку или стоя и упираясь одной ногой в каменный поребрик. Разумеется, есть другие вещи, связанные с дамами и дамскими велосипедами, о них я как-нибудь расскажу вам отдельно. Но заряженный мужчиной велосипед — это феномен огромного обаяния и интенсивности и предмет очень опасный.
В этот момент быстро подъехал на велосипеде человек с распростертыми за ним длинными фалдами пальто, миролюбиво катящий благодаря инерции вниз по дороге мимо нас с лежащего впереди холма. Я вперился в него глазами шести орлов, пытаясь определить, кто несет кого и не человек ли это на самом деле с велосипедом за плечами. Мне, однако, показалось, что я не вижу ничего запоминающегося или примечательного.
Сержант посмотрел в свою черную книжечку.
— Это был О'Фирса, — сказал он наконец. — Его цифра — всего двадцать три процента.
— Он на двадцать три процента велосипед?
— Да.
— Значит ли это, что его велосипед — тоже на двадцать три процента О'Фирса?
— Значит.
— А сколько Гилхени?