Боб молчит. Я думаю о той части отчета патологоанатома, в которой говорится, что у Даниэлы уже были травмы. Если бы она ушла от мужа, то осталась бы жива. Просто кто-то еще умер бы. Кэлхаун наверняка нашел бы кого-нибудь еще.
— Она угрожает ему, даже доходит до полиции, но к концу дня ее страх перед ним и ее любовь к нему мешают ей предпринять какие-либо действия. Эта женщина — неудачница. Ты не понимаешь, как она вообще могла выйти замуж за такого человека, да еще и иметь от него детей. Но ты забываешь, что он был очень милым, когда они познакомились, так же, как ты был мил со своей женой.
Я смотрю на него. Моя речь никак на него не подействовала. Если это и правда, а я думаю, что большинство из этого правда, он все равно не даст мне об этом знать. Это несколько раздражает, но не настолько, чтобы перерезать ему горло. Я сижу и жду.
— Ты недавно в этом городе, — продолжаю я, — поэтому противостоять искушению начать действовать практически невозможно. Ты знаешь ее адрес и выясняешь режим ее дня. Муж на работе, дети в летнем лагере, что может быть лучше? Перед тем как напасть на нее, ты решаешь подставить ее мужа, потому что кто еще может настолько идеально подойти под роль убийцы? И ты отвечаешь на этот вопрос. Кое-кто еще более идеален для этой роли, и этот человек — я, поэтому что ты делаешь? Ты сваливаешь на меня убийство, которого я не совершал, и, если честно, Боб, я этого не оценил. Но тебе повезло, потому что у тебя есть шанс изменить мое мнение о тебе. Ты либо можешь покинуть этот дом, став богаче и деньгами, и духовно, либо очутиться в пластиковом мешке и отправиться прямо в ад. Конечно, я не упоминаю, что там наказание длится вечно, а вечность, Боб, это очень долго.
Я начинаю беспокоиться: что я несу? Ад? Да кому какое дело до сатаны? Этот хромоногий, краснокожий ублюдок — лишь плод христианского воображения, предназначенный исключительно для того, чтобы устрашать убийц, насильников, лжецов, лицемеров, — несмотря на огромное количество кровавых добрых дел, ими совершенных.
— Впрочем, будешь ли ты жариться в аду — это не моя проблема. А вот то, что ты совершил с бедняжкой Даниэлой Уолкер — это уже моя проблема. Из того, что я узнал, побывав здесь, — я развожу руками, обводя комнату, — я пришел к некоторым интересным и поучительным выводам.
— Поздравляю.
Улыбаюсь.
— Ты вломился к ней в дом вечером, поднялся по лестнице, пока она была в душе, и подождал ее в спальне. В этой спальне.
Знакомый сценарий.
— У нее не было шансов. В конце концов, на твоей стороне эффект неожиданности, к тому же ты крупнее и сильнее. Ее страх и воображение заставили ее среагировать, но недостаточно быстро, чтобы сбежать от тебя. Ты боролся с ней, силой затащил на кровать, а ей удалось дотянуться до прикроватной тумбочки и схватить единственное оружие, которое она смогла найти. — Я действительно указываю на тумбочку. — Она боролась с тобой, и ей удалось ударить тебя ручкой, которой она заполняла свои кроссворды. Рана была неглубока, но этого оказалось достаточно, чтобы разъярить тебя. Ты отшвырнул ручку, после чего занялся делом. Но ручка — твоя ошибка, Боб, и ты это знал, правда? После того как ты убил ее, все остальное было неважно. Боль ушла, как и страх того, что тебя поймают. Меньше всего ты думал о ручке. Пока не вернулся. И тогда это стало твоей самой большой проблемой, и лишь благодаря чистому везению тебе удалось ускользнуть. От всех, кроме меня.