Еще были большие синяки во всех местах, где им и полагается быть, также ей сломали два ребра. Один раз ее ударили в глаз, еще один раз — в рот. Были там и другие, более давние увечья — некоторые сделаны месяца за два до убийства. Увечья, о которых она никуда не сообщала. Увечья, которые, по мнению патологоанатома, были получены вследствие побоев. Так что Даниэла привыкла к тому, чем с ней занимались. Причина смерти: удушение.
Остальная часть отчета о вскрытии оказалась стандартна и неинтересна. Это все равно что читать рапорт механика после починки машины. Тело было полностью разобрано и проанализировано. Вес каждого отдельного органа. Объем мозга. Подробные, на две страницы, описания фотографий, сделанных во время вскрытия: фотографии ее рук, шеи, ног. Меня все это не интересует.
Никаких отпечатков. Убийца использовал резиновые перчатки, примерно такие же, как у меня. Следы перчаток были обнаружены на ручке двери, к которой он прикоснулся. На теле жертвы также найдена масса следов от резины. Убийца, наверное, надел двое перчаток, так как на следах, оставленных пальцами, не было обнаружено даже контуров ногтей. Единственными найденными отпечатками оказались нерезкие пятна на ее веках, да и те так сильно смазаны, что пользы от них не было никакой. Это одно из больших достоинств человеческой кожи — уникальный материал, на котором практически не остается отпечатков пальцев. Правда, были найдены волосы в других местах. И ниточки из одежды. И следы. Но пока все они свелись к следам ее мужа, нашедшего тело, и полицейских с детективами, работавших на месте преступления. Невозможно оставить место преступления абсолютно нетронутым. Чтобы это сделать, пришлось бы упаковать все место преступления в огромный полиэтиленовый пакет, в который никому не разрешалось бы войти, чтобы собрать изначальные улики.
У полиции есть база данных ДНК своих сотрудников. Таким образом они исключают улики, оставшиеся после их людей. Затем берут пробы крови членов семьи, друзей, соседей, до тех пор, пока не сведут количество улик до минимума. Прошлой ночью я оставил массу улик: слюну на тех двух бутылках пива, нитки из одежды, волосы. Но на меня не заведено никакого досье. Ничто не могло увязать эти улики с моим именем. Так что я — свободный человек.
Тот, кто убил Даниэлу, мог иметь свое досье.
Улики, которые я после себя оставляю, связывают мои убийства друг с другом. Не знаю, кто проассоциировал убийство Уолкер с остальными, но решение это было неверным.
Я доедаю яблоко, и больше мне есть нечего. Яиц сегодня нет. Обеденный перерыв почти закончился, но у меня еще есть немного времени, чтобы изучить отчет о вскрытии. Ее ногти были подрезаны после смерти, видимо, она здорово поцарапала своего убийцу. Меня тоже неоднократно царапали, но лицо — никогда, да меня это и не особо беспокоит, так как это часть моей работы. Я просто никогда не закатываю рукава, пока не пройдут эти царапины. Я бы никогда не додумался обрезать им потом ногти, чтобы спрятать улики. С чего бы я вдруг начал стричь ноги и подмывать волосы на лобке именно этой жертве и никакой другой? Как полиция может связать это убийство с остальными?