— Что угодно. Все, что угодно, — говорит она, и то ли это запах пылесоса или жидкости для мытья стекол на меня повлиял, то ли еще что, но впервые слова Салли звучат так, будто она вышла за свои границы.
— Я не понимаю.
— У тебя есть мечты, Джо? Если бы ты мог быть кем угодно в этом мире, кем бы ты захотел быть?
— Джо.
— Нет, я имею в виду работу. Любую работу.
— Чистильщиком.
— А кроме этого?
— Я недостаточно кви… квал… ифициран для чего-то еще.
— А ты бы хотел быть пожарным? Или полицейским? Или актером?
— Однажды я нарисовал домик. В нем не было окон.
Салли вздыхает, и на секунду я вспоминаю документальные передачи по телевизору, в которых рассказывается, как умственно отсталые парни женятся на таких же женщинах. Наверняка они ведут подобные разговоры, когда каждый вечер раздумывают, чем бы им заняться после ужина. Я решаю покончить с этим, а заодно помочь ей выпутаться.
— Я мечтаю быть космонавтом.
— Правда?
— Ага. С детства, — говорю я, придумывая на ходу, потому что это далеко не моя мечта, это звучит как что-то, о чем мечтает любой мужчина, вне зависимости от уровня IQ.
— Я смотрел на луну и хотел ходить по ней. Я знаю, что там нельзя жить, но я бы смог там летать и лепить снежных ангелов из лунной пыли.
— Звучит здорово, Джо.
Еще бы. Решаю еще немного продвинуться в столь романтичном направлении.
— Я был бы там один. Я бы не переживал насчет того, что́ люди думают обо мне. Мне было бы спокойно.
— А ты переживаешь насчет того, что люди о тебе думают?
— Иногда, — говорю я, хотя это не совсем правда. Я только переживаю, на что люди считают меня способным. — Нелегко быть отстатым.
— Отсталым.
— Что?
— Неважно. А как насчет Бога?
— Бога? — спрашиваю я, как будто впервые слышу о таком человеке. — Думаешь, он тоже отстатый?
— Нет, конечно. Но ты когда-нибудь беспокоишься о том, что Он подумает?
Хороший вопрос. И если бы я действительно верил во все эти сказки насчет Бог-тебя-любит и Бог-тебя-покарает, тогда, конечно, я бы беспокоился. Смотрю на распятие, свисающее с ее шеи. Это символ, вводящий ее в мир как человека, который верит в ад и в рай, и во все хорошее и плохое, что есть между ними.
— Я всегда беспокоюсь, потому что Бог все видит, — говорю я, и лицо ее озаряется, потому что это именно то, что она хотела услышать.
— Ты ходишь в церковь, Джо?
— Нет.
— А надо бы.
— Мне там неловко, — говорю я, одновременно глядя себе под ноги, как будто признавая, что мне стыдно оттого, что я любящий-Господа-боящийся-Господа христианин. — Я бы хотел, но у меня никогда не получается до конца выдержать…