– Странно, – подумал Андрей Иванович, – такое чувство, что я на автобусе пересек несколько географических параллелей и меридианов с севера на юг: уехал из зимы в лето за несколько минут!
Группа покойников, между тем, равномерно распределилась по всему скверу. Темные фигуры стояли на тротуарах, клумбах, сидели на лавочках и даже на деревьях. Попутчик в черной пижаме «а-ля Брюс Ли» стоял рядом с большим кустом шиповника, а «Портоса» поблизости не наблюдалось. Но это обстоятельство уже не беспокоило Зорина, который спокойно рассуждал:
«Если трава уже появилась, то и деревья должны быть с листьями».
Подняв голову, Андрей Иванович увидел, что ближайшая липа сплошь покрыта свеженькими майскими, зелененькими листочками. Увидев листья, Зорин стал усиленно внюхиваться, подчиняясь непреодолимому желанию услышать упоительные и пьянящие запахи весны. Запах той восхитительной смеси, которую образуют испарения прогревшейся почвы, свежести молодой травы, тонкого аромата желтых цветов и липовых почек, и еще дыма, сгоревшей в кострах дворников прошлогодней листвы. И еще что-то неуловимое. Словом, того изысканного «букета» майского весеннего утра, знакомого каждому с детства.
Но, увы, к большому сожалению, Андрей Иванович ничего такого не почувствовал. Воздух был стерилен.
Попутчик, тихо стоявший до этого момента боком, словно понимая разочарование Андрея Ивановича, повернулся к нему всем корпусом. Андрей Иванович, в свою очередь, желая показать свое хорошее отношение, постарался по-дружески заглянуть в глаза визави. Но глаза покойника были покрыты свеженькими зелеными листочками, как стеклами зеленых очков.
«Наверное, с соседней липы», – сразу догадался Андрей Иванович и проговорил:
– Прекрасная погода, не правда, ли? – но осекся.
Покойник, гордо подняв подбородок, разглядывал Андрея Ивановича сквозь эти нелепые зеленые очки. Пауза, как показалось Андрею Ивановичу, затянулась, и он вновь хотел поговорить о погоде, но тут раздался голос. Звучал он достаточно громко, и мертвецы, присутствовавшие на этом странном собрании, стали с большим вниманием слушать это важное сообщение.
– Рожден ребенок, – вещал заунывный голос, – пол мужской, национальность – русский. Отец – Зорин Иван Николаевич. Мать – Мамонова Анна Кирилловна, русская.
Эхо, как майский гром далекой грозы, повторило последние слова отчетливо: Анна Кирилловна, русская, русская, ская, ская, ая…
– Ребенок будет назван Андреем, – перекатывалось эхо по крышам строений. – Для прямой лабиринтизации все готово, тово, тово, тово. Обратная лабиринтизация, – тут монотонный голос осекся, и тишина вдавила перепонки Андрея Ивановича, как при погружении на десять метров в воду.