Губы Кондратьева непроизвольно задрожали:
«Черт! Я так боюсь холода. Черт, черт! Ведь знал же, на что шел, но пожить еще захотелось в тепле и сытости. Да…только это все от лукавого. Чувствовал же, что все равно проиграю. Но лез, лез! Все! Теперь уволокут в мешке вслед за беднягой Гориным. Его сейчас, наверное, пытают перед расстрелом. Может, рискнуть и продемонстрировать сиреневый туман? А вдруг проскочим?» – тревожные мысли путались в голове.
– Смотри, Кондратьев, не подкачай, – зудел лейтенант Петров, внимательно разглядывая усики в зеркальце.
Если Шустрого устроят сегодня наши результаты, вся программа в дальнейшем будет проводиться только под моим контролем. Понял? И никакой политрук Осадчий не будет лезть со своими идиотскими рапортами! Ты же знаешь, как давно я этого добиваюсь.
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Да, кстати, – порылся в кармане кителя лейтенант Петров. – Тебе письмо от гражданки Лукьяновой Валентины Осиповны. Она тебе знакома?
Петров небрежно бросил смятый, голубой конверт на край стола.
– Убери, потом прочитаешь, – приказал он.
– Слушаюсь, – Николай Иванович спрятал скромный конвертик на груди.
– Чего ты скис? – Петров с интересом наблюдал за реакцией Кондратьева. – Радоваться надо, когда письмо от подруги получаешь! Слушай, а у меня от этих баб отбоя нет. И без всяких писем. Надоели, блин, хуже горькой редьки!
Кондратьев словно онемел и вытянулся в струну.
– Ну, давай рассказывай, что ты там для меня припас? – лейтенант Петров с пилочкой в руках по-хозяйски раскинулся в кресле, далеко вытянув ноги в блестящих сапогах.
Николай Иванович подошел к балкону, закрыл дверь и посмотрел на озеро. Закатные лучи окрасили леса и горы в медный цвет. Круглое, как блюдце, маленькое озерцо, покрытое льдом и снегом, было обрамлено густым лесом. И по озеру шел человек.
«Марья-Искусница возвращается, – вспомнил Кондратьев. – Поделись со мной своей удачей, Марья-Искусница!»
Он задернул плотные шторы – в теплом санаторном номере, освещенном настольной лампой, стоящей на большом письменном столе, сразу стало уютней. Затем он тщательно протер носовым платком круглые очки и осторожно водрузил их на нос.
– Результаты перехвата по варианту «сигма» на традиционной аппаратуре даже с пятикратным усилением во внешнем контуре неубедительные, – начал тихим голосом Николай Иванович. – И вряд ли эти результаты понравятся товарищу Шустрому. Я об этом докладывал вам неоднократно.
– И что? – сощурил злые глаза Петров. – Надеюсь, ты не с этого начнешь доклад Марку Глебовичу?
– Нет, конечно, Иван Владимирович, – Кондратьев замолчал, обдумывая дальнейшие слова.