— Тебе там делать нечего. Да и во дворе не околачивайся, не мозоль глаза людям. Жди нас в машине.
Ждать пришлось довольно долго. На улице накрапывал мелкий холодный дождик. Через час Анатолий не выдержал и пошёл во двор. Он услышал, как дверь подвала опирают изнутри. Аверьян и Сергей Тихонович вышли оттуда. Сергей Тихонович отряхивал пыль со своего плаща.
— Всё в порядке, — сказал он. — Проверено. Мины есть.
— Дверь действительно была минирована, — добавил Аверьян. — Сергей Тихонович — мастер на такие дела. Теперь вызывай сапёров. Там взрывчатки столько, что хватит всю улицу взорвать, и неизвестно, только ли эту улицу. Так что огласка крайне нежелательна. Пусть консьержка и жильцы думают, что фирма забрала свой товар.
Когда сапёры приехали, оказалось, что старший по званию хорошо знает Сергея Тихоновича. Люди в штатском принялись выносить из подвала внушительные мешки. Сергей Тихонович остался с ними.
— А мы в Миляево, — сказал Аверьян, — дело закрывать надо.
— Вернее, открывать, — ответил Анатолий. — Дело об убийстве.
— Это как ты найдёшь нужным.
— Постой, постой, — спохватился в машине Анатолий. — Кто же всё-таки назвал нам этот адрес?
— Ты разве не слышал? — отозвался Аверьян. — Голубая птица…
Анатолий знал, что приставать к Аверьяну бесполезно, пока он сам не скажет или пока не выяснится, в чём дело. Поэтому Анатолий заговорил об убитом. Оба они знали его. В последнее время Гюнтер часто ездил в Мочаловку к Аверьяну и пытался заводить с ним душеспасительные разговоры с уклоном в метафизику, пока не убедился, что немногословный Аверьян до них не охотник. Тем не менее Гюнтер крестился в мочаловской церкви; предполагалось, что его крестит Аверьян, но Аверьян в тот день отсутствовал, и Гюнтера крестил отец Евгений, причём нарек его именем Игнатий в честь того же Аверьяна, звавшегося так в миру. При этом по паспорту новокрещёный Игнатий оставался Гюнтером Гиперболоидовичем и в деловых кругах имел прозвище «инженер Гарин». Гюнтер Гарин был потомственный оружейник. Дед его, выпускник Промакадемии, направленный партией в оборонку, страшно гордился своей фамилией Гарин, после того как вышел фантастический роман Алексея Толстого, даже сына своего назвал «Гиперболоид». Гиперболоид Гарин в жизни предпочитал называться Георгием, но по паспорту оставался Гиперболоидом, да и друзья так его называли любя: «Гиперболоид он, гиперболоид и есть». Нечего говорить, что Гиперболоид Гарин тоже был оружейник и сына своего назвал Гюнтером из уважения к немецкой военной промышленности. Он учил сына немецкому языку, а тот, способный к языкам, освоил ещё и французский, как истый европеец. Гарины в трёх поколениях образовывали династию оружейников. Гиперболоиду Гарину наследовал Гиперболоидович, он же инженер Гарин.