И боролись. Этот сборник, «Смена Вех», есть прежде всего человеческий документ, глубоко характерный для одного из активных отрядов нашей интеллигенции, для одной из «школ» нашей национальной мысли: для той самой, которая воспитывалась на «Вехах». Не случайно же в разных точках земного шара мы почти одновременно пришли к одному и тому же. Воистину, эти статьи вымучены, выстраданы, и чувствуется в них дыхание борьбы, поражений, разочарований, но прежде всего — неистребимой веры, в борьбе и поражениях лишь окрепшей — пусть «новой веры» в смысле конкретной программы деятельности, но по существу старой, постоянной, неизбывной — веры в Россию…
Читая статью Ключникова, нервную, кишащую мыслями, подчас не вполне переваренными, не нашедшими еще подходящего внешнего выражения, но продиктованными единой и плодотворной жизненной интуицией — я отчетливо вспомнил наше последнее свидание с ним в Омске, в начале февраля 19 года.
Я тогда только что приехал в Омск из освобожденной Перми, подавленный ужасом, но и ушибленный мрачным величием революции. Он же, расставшись со своим министерством иностранных дел, был как раз накануне отъезда в Париж, где мечтал воочию наблюдать версальскую конференцию и продолжать борьбу за Россию.
Помню, долго беседовали на основные, волнующие темы. Я рассказывал ему о жизни в Советской России, о терроре, коммунизме, новом облике Москвы. Он говорил о своей одиссее — Ярославль — Казань — Уфа — Омск, о сибирском движении, Дирекории, Колчаке. Как и раньше, наши политические настроения удивительно совпадали… Потом совместно стремились уяснить и установить идеологию Омска (основные моменты этой беседы сохранились в моем дневнике):
— Только ни в коем случае не реакция дурного тона. Не бессмысленно же льется кровь! Самопреодоление революции. Военная, но вместе с тем по существу революционная диктатура. Во имя достижимых задач революции…
Я не мог удержаться, чтобы не высказать своего впечатления, меня мучившего, но непреодолимого:
— Конечно, дай Бог победу Колчаку, и хочется верить, что победа будет. Но, знаете, все-таки, несмотря ни на что, — насколько ярче, насколько интереснее лицо Москвы, чем здешнее… Все-таки пафос истории — там… А здесь, — здесь достаточно пойти в «Россию» (омский ресторан), чтобы охватило сомнение… Это не новая Россия, это не будущее… Бывшие люди… Что-то не то…
Ключников понял сразу. Было видно, что он сам об этом думал неоднократно:
— Несомненно… Так и должно быть… Всему свое место. Конечно, там ярче, эффектнее. Но мы сознательно должны приобщиться сюда, хотя здесь сейчас и не центр истории. В известном отношении, если хотите, мы должны принести в жертву себя… Нужно осмыслить здешнее движение. Разумеется, ему нечего состязаться с Москвой по яркости (возьмите хотя бы внешнюю политику Москвы!), но оно принесет пользу стране. Оно благоразумнее. Необходимо только, чтобы оно не сходило с почвы революции, вводило революцию в границы. Это — наша задача…