Любопытно, сохранил ли теперь этот профессор свою светлую веру в возможность социологических предсказаний (помню споры свои с ним на этот счет)?.. Впрочем, писали, что он уже умер…
«Скажем Европе, — восклицал с трибуны высокого собрания Иснар, — что десять тысяч французов, вооруженных мечом, пером, рассудком и красноречием, в состоянии, если их раздражат, изменить поверхность земного шара и привести в трепет всех тиранов на их глиняных ногах». «Везде, где только существует трон, — добавлял Геро-де-Сешель, — у нас имеется личный враг».
А говорят, что французская революция была только национальной, чуждалась «мировых (или, тогда, европейских) устремлений»… Великое недоразумение! Французский патриотизм, как ныне русский, разгорелся уже в процессе самой революции, как результат революционных войн… Аналогия несомненна — вплоть до знаменитого тезиса Бриссо: «владычества народов не могут связать трактаты тиранов»… Помнится, об этом была прекрасная статья И.С.В. в московском журнале «Накануне» (весна 1918).
А теперешние французы обижаются, когда сравнивают большевиков с революционерами 93 г… Какая узость!
Помню, сидел как-то в казенной пермской столовке. Кругом за столиками — красноармейцы, комиссары, чрезвычаевцы (из «батальона губчека»)… Украдкой всматривался, запоминая… Вспомнились невольно парижские музеи революции. «Тип якобинца» отошел в историю, ярко запечатленный, отлившийся в чеканные формы. Так и здесь. «Тип большевика», — несомненно, столь же отлился уже. Что-то общее было в них всех. В массе. Выражение лиц, стиль одежды, манера держаться… Жуткий, страшный тип. Но — чувствуется сила, своеобразие, главное воля. «Программа двадцатого века», — как «89» и «93» были программой девятнадцатого.
…Потом тоже будут показывать в музеях восковыми фигурами.
Бунт славянофилов против Петра основан на великом недоразумении. Петр не убил (и не хотел, и не мог убить) русского духа, а лишь создал более совершенные, приспособленные внешние формы его проявления. Хомяков понимал это лучше своей школы, называя петровский переворот «страшной, но благодетельной грозой».
Русская культура не погасла, а расцвела с «петербургским периодом». Само славянофильство есть его продукт.
…Только бы Россия была мощна, велика, страшна врагам. Остальное приложится.
Мы (в большинстве) завидуем нашим потомкам. — Потомки наши будут завидовать нам. Каждый час нашей эпохи будет жеваться до исступления.
Великая Россия творится в великих потрясениях. Антитеза Столыпина «снята». Кому нужна Великая Россия, тот должен принять и великие потрясения. Чем скорее будут они приняты, тем они скорее кончатся.