И в этом своем решении оно не погрешило нисколько и против требований реальной политики. Ибо реальной целью его стремлений не могла быть Россия раздробленная и обессиленная, Россия «бесхвостая», как конь в памятнике Паоло Трубецкого[92]. Отречение от идеи всероссийского государственного могущества, в силу создавшихся международных условий («международные гарантии»), было бы тем самым и отречение от его факта. Красному империализму большевиков русские патриоты, верные себе, с открытым забралом противопоставляли традиционный лозунг «великой и единой России». Они не могли и не хотели иначе. Во имя спасения своей политической жизни они не хотели жертвовать ее смыслом.
И «прежний Устрялов», «теоретический столп омского разбоя» (как его называли слева), вглядываясь в политическую обстановку, имел полное основание с радостью констатировать ровно год тому назад:
— Расколотая внутренней гражданской войной, Россия едина в одном: — в державной широте своих стремлений, в своей напряженной воле к жизни и к власти… Удельно-вечевой период русской революции кончился («Русское Дело», 10 и 18 октября).
2
Прошел год. Какая разительная и трагическая перемена! Воистину, настали сумерки русского национализма, не выдержали испытаний «нервы» патриотов, и ради борьбы с большевистской диктатурой они отреклись, отказались от Великой России! Опустошили они свою душу, смутились сердца их, удрученные страданиями ближних и своими собственными…
Окончательно выясняется, что вновь народившееся белое движение идет под лозунгами, диаметрально противоположными прошлогодним. «Областничество», «самостийность», «федерализм», «плебисциты» и даже, увы, — территориальные уступки иностранцам за вмешательство в нашу гражданскую войну…[93]
Это — «реальная политика»? Нет, это скорее — судорога отчаяния, подменяющая самую цель политических стремлений. Это — плоды сердечной пустоты, сменившей былое воодушевление, «линяние» национальной души, в муках теряющей чувство жизни и веру в себя, «роняющей перья и влекущейся вниз», как говорил в «Федре» старый Платон…
Жутко. Жутко, что гаснет огонь большой государственности, римский «Алтарь Победы», вытесняемый лампадками мелким «домашним богам», «пенатам и ларам», «семейному уюту», патриотизму колокольни: — «мы вятские», «мы донские», «мы сибирские», «а мы свободный Кавказ» и т. д. А России нет. Нет Единой России — понимаете вы ужас врангелевской политики?!.. И в том, что ее нет, выдаются «реальные гарантии» союзникам.
Не будем вдаваться в оценку врангелевского диагноза. Не будем возвращаться к старой одиозной теме — трепещет ли сейчас хоть где-нибудь русское великодержавие (довольно уж об этом говорилось). Отметим лишь, зафиксируем самый диагноз.