— Эй, Глазок, парень-то в своем праве, нечего бузу подымать… Давай, вали отсюда, до поживей, нам уже вкалывать пора.
Глазок что-то пробормотал, бросил злобный взгляд на трактирщика, ко все же последовал за приятелем.
— Ладно, ладно, — ворчал он, — сам знаю, что пора идти вкалывать, только я вот загляну на днях к этому хмырю.
Едва друзья вышли на вокзальную площадь, как между ними Вспыхиула ссора. Фонарь сразу же обругал приятеля:
— Ты что, совсем чокнулся, да еще на трезвую-то голову — ну, парень, не ожидал такого от тебя… Это как же выходит? Идем на дело, надо, чтобы все было шито-крыто, а ты вздумал задираться с этим фраером, совсем одурел, что ли?
— Когда оскорбляют человеческое достоинство…
— Э! Знаешь, куда я суну твое достоинство? Скажите на милость, достоинство у него… А ну-ка, подайся сюда, покажи, где оно у тебя…
Фонарь еле держался на ногах. Глазок шел увереннее. Они прошли, будто случайно, через двор, отделяющий вокзал от первых домов Буа-Коломб.
— Куда теперь завалимся? — спросил Глазок.
Фонарь погрузился в размышления.
В неверном свете уличных огней он казался еще более тощим, изможденным, трагическим воплощением нищеты и порока. Какое-то время си беспокойно озирался по сторонам, но наконец принял решение.
— Ну чего там, выбора у нас нет, из трактира нас выперли, засядем в нужнике, шикарней места не найти, чтоб стушеваться.
Глазок кивнул в знак согласия, и они направились к уличной уборной, которая приглянулась им как наблюдательный пункт. Внезапно Фонарь остановился.
— Прочисти-ка дыры — приказал он.
И так как Глазок по-прежнему молчал, Фонарь ткнул пальцем в темноту.
— Не слышишь, что ли?
— Нет.
— Да вот он.
— Кто?
— Ну и дурень же ты!
Он схватил приятеля за руку и поспешно оттащил его в темный закоулок; мгновение спустя к платформе с грохотом подошел поезд.
— Это наш, скорый, — прошептал Фонарь.
— Думаешь, она приехала?
— Будь спок.
— Приметы-то знаешь?
— Есть картинка.
Фонарь вытащил из кармана дрянной снимочек и принялся рассматривать его, перечисляя:
— Шляпа — синяя, платье синее, а туфли-то, старик, серые, да не кожаные, пошикарнее…
— Все это не очень-то ясно.
— Тебе неясно, а мне наоборот.
И тут же он прервал себя:
— Заткнись! — сказал приятелю, — хватит языком молоть, разуй гляделки, видишь, все фраера из вагонов повылезли…
Действительно, из вокзала высыпала толпа пассажиров поезда, остановившегося в Буа-Коломб.
Большей частью это были рабочие, работницы, служащие, стремившиеся поскорее вернуться домой, в свое жилье, выбранное ими за пределами Парижа, потому что здесь оно стоило дешевле и воздух был чище, чем в большом городе, где они проводили весь день на работе.