У него на глазах взбесившиеся снорки дрались из-за трупов, а слепые собаки никак не могли поделить с плотью тушу какого-то толстяка. Бука словно не замечал всего этого: у него была единственная цель — найти ее. Это удалось — быстро и на удивление просто. Слишком быстро и просто — самое время насторожиться. Но тогда он не считал еще Зону чем-то враждебным. Нет, Зона была для него уютным домом, ласковой матерью, балующей свое чадо обилием подарков. Тогда он не понимал еще, каким же уродом сделала его эта ласковая Зона.
И он вытащил ее — прямо через разбитое окно, несмотря на предупреждения опытных сталкеров, занявших круговую оборону. Он лишь улыбался им в ответ: взрослые, вооруженные до зубов мужики казались ему детьми, не умеющими наладить нормальные отношения с Зоной. Она полностью доверилась ему — чудовищу, которого сторонятся мутанты, способному без всяких приборов ощущать опасность и ловко обходить любые аномалии. Ей тоже казалось, что она делает правильный выбор.
Что случилось в последующие несколько секунд, до сих пор оставалось для Буки мучительной загадкой. Он не мог не почувствовать эту аномалию: несмотря на эйфорию от встречи, он прекрасно контролировал местность. Не могла его отвлечь ни стрельба, разразившаяся вдруг со стороны осажденного бара, ни рев кровососов, ворвавшихся туда в режиме «невидимки». Это было похоже на наваждение: будто своей волей Зона на миг лишила его всех способностей и даже самого разума. Всего лишь на миг — но этого хватило, чтобы потерять контроль над ситуацией — когда она, сделав всего пару шагов, выпустила из тонкой красивой ладони его руку и коснулась спиной дрожащей, искажающей видимость стены воздуха…
Бука тихо застонал — то ли в действительности, то ли только во сне. Снова все та же невозможная картина, и снова он, замерший, не в состоянии ничего изменить.
Всего лишь шаг — и в уши врывается ужасающий треск костей. Ему даже кажется, что он слышит короткий вскрик — но, наверное, только кажется, потому как ее легкие, оголенные, оказавшись прямо перед его глазами, взрываются тысячами крохотных шариков-альвеол, и лицо ощущает влагу мелкой-мелкой кровяной пыли. Миг — и ее прекрасное тело превращается в освежеванную, вывернутую наизнанку тушу. В лицо отдает жаром горячих внутренностей — и все они с отвратительным хлюпанием опадают к его ногам. Торчащие вперед обломки ребер, бессильно изгибающийся позвоночник, и последняя точка — лопнувший бомбой череп. И все. Некоторое время он стоит еще над дымящейся плотью, покрытый кровью и ошметками ее прекрасного тела. Сознание еще успевает отметить: это обыкновенная «изнанка» — как же он мог ее не заметить?