— Товарищ мичман, смотрите!
Протасов всматривается в сизую муть под чужим берегом и видит силуэты двух людей, торопливо выбирающихся на отмель.
— Опять упустили!
В сердцах он хлопает рукой по штурвалу и думает о том, что на этот раз ему не оправдаться, что капитан-лейтенант не упустит случая «показать власть».
* * *
Инспекторская всегда испытание. Хоть и тот же столик на стрельбище с серыми досками, сто раз мытыми дождями и сушенными ветрами. Те же команды, те же пробоины на зеленой фанере. И ни больше их и ни меньше, чем при обычных стрельбах. А по количеству пота инспекторская сравнима разве что с марш-броском.
Вскидываются ростовые мишени, едва заметные на фоне темных кустов, хлопают выстрелы, пыль взметывается на дальнем бруствере, надрывно поют рикошеты. И солнце парит так, что можно задохнуться.
Лейтенант Грач сидит в стороне и мучается за своих пограничников. Иногда поднимается, кричит что-либо сержанту Говорухину, командующему стрельбой. Тогда проверяющий — майор из округа — оборачивается и спрашивает ехидно:
— Вы, лейтенант, уверены в своих подчиненных? Тогда не вмешивайтесь. Любой пограничник должен уметь действовать самостоятельно.
Говорухин молодец — огневую никто лучше его не знает. И стреляет — дай бог каждому. Но разве усидишь, когда перед тобой вся твоя застава как на ладони?
Конечно, майор — он умница: дает возможность начальнику поглядеть на дело своих рук со стороны. Где еще так вот себя увидишь? Но это же бессердечно — оставлять командира в роли наблюдателя! И Грач всерьез сердится и возбужденно высказывает свое возмущение политруку Ищенко, который хоть и не командует, а все же не лишен своих прав — ходит, беседует с отстрелявшими пограничниками, поглядывает за Говорухиным.
— Меня другое беспокоит, — говорит Ищенко. — Такая стрельба возле границы…
— Всегда так стреляли.
— Всегда была одна обстановка, а теперь другая.
Грач отмахивается — другого стрельбища все равно нет. Он любуется Говорухиным — долговязым, но удивительно собранным для своей комплекции. У него не болтаются руки, как это часто бывает у худощавых и длинноруких, каждый его жест — сама четкость.
Проверяющий поворачивается к начальнику заставы и кричит, обмакивая потный лоб белым казенным носовым платком:
— Сколько у вас мишеней?
— Четыре ростовых, три грудных и пулемет.
— Хорошо, — говорит майор и подзывает начальника заставы. — Обстановка следующая: наряд — два человека — остановил группу бандитов — четыре ростовых, три грудных и пулемет. Бой быстротечный. В наряд пойдут Говорухин и… вы, — майор, обведя глазами строй, показывает на пограничника Горохова.