«Никчемная крылатая букашка…»
«А ведь некоторые выдумщики от науки склоняются к мнению, что мотыльки не видят огня. Да-да, отлично различают все остальное в самую темную-претемную ночь — а огня не видят. Поэтому их и притягивает это загадочное НИЧТО! Вроде того, как звезды и целые галактики засасывает черная дыра, или как человека, стоящего на краю пропасти, мучительно подмывает сделать один-единственный шаг в непроглядную неизвестность…»
Занудин встрепенулся. Сузил глаза, нацеливая взгляд. По оконному стеклу, задиристо чокаясь брюшком с собственным отражением, как неприкаянный метался мотылек. То высоко подлетая, то как альпинист срываясь на невидимой страховке до самого подоконника. Вот он, маленький виновник, запустивший случайную проекцию на его размышления…
Поднявшись с кровати, Занудин прошел через комнату, разместился на подоконнике, подобрал ноги. Тыча пальцем, стал чинить мотыльку препятствия. Бедному насекомому это явно не нравилось, и мотылек еще сильнее заколотил крылышками. За окном чернела бездыханная ночь. Растревоженные мысли казались теперь не такими мелкими и разрозненными. Они будто удобрились, потучнели, набрались коварства. В душу закрадывались дурные предчувствия.
Стоило Занудину отвлечься всего на миг — и мотылек пропал. Без него — вот глупость! — сделалось одиноко. В уголке Занудинского рта подрагивала дымящаяся сигарета. Конечно же, Занудин и не заметил, как глупый мотылек, полный самозабвенного любопытства, подлетел к раздувающемуся под коркой табачного тлена огоньку и, опалив крылья, шипя спланировал вниз. Там, на полу, неуверенно ползал он теперь, как две капли воды похожий на отравленного, при последнем издыхании, таракана…
Ноги затекли. Затушив сигарету, Занудин слез с подоконника и принялся бесцельно слоняться по комнате. Вдруг резко остановился… вскинул брови… подергал кончиком носа, точно к чему-то принюхивался. И если у вдохновения есть свой особый отличительный запах — то это был именно он, запах вдохновения…
Занудин стремительно приблизился к столу, достал из ящика бумагу и карандаш, после чего буквально обрушился на стул и, не теряя ни одной драгоценной секунды, принялся испещрять лист каракулями, с трудом поспевая за овладевшими сознанием мыслями.
— Хм… вот ведь… — отстранившись от написанного и отложив карандаш в сторону, поразился Занудин. Погрустневший взгляд, не найдя лучшего прибежища, уперся в неживую заоконную панораму.
Занудин впал в такую рассеянность, что даже стук в дверь не вывел его из прострации. Только когда ладонь вошедшего с тактичной осторожностью похлопала сзади по плечу, Занудин крупно вздрогнул, откашлялся и машинально поправил воротник рубашки вокруг шеи.