Салон лимузина, вскоре выяснилось, уже кишел пассажирами, но Поэт был настроен крайне негуманно и категорично. «Как сельдь в бочке мы не поедем!» Араб порядочно набегался, пока не высадил всех до последнего. Это была солидная публика: кто — с дипломатами, кто — с пистолетами… Тем не менее держались суровые на вид вояжеры как-то вяло и непретенциозно, точно спали на ходу.
— Залезай, — крикнул Поэт замечтавшемуся на валуне Занудину.
Высаженная непроглядной ночью посреди леса дружина апатично расступилась перед Занудиным, пропуская его к машине. «Извините… извините… прошу прощения…» — Занудин, пряча лицо, пробрался на сидение и захлопнул за собой дверь.
— Ариведерчи, — издевательски помахал ручкой из лимузина Поэт, и они тронулись в путь.
Однорукий араб оказался большим лихачом по части вождения и за пятьдесят золотых, жутко возбужденный, втянул компаньонов в умопомрачительное ралли, срезая повороты прямо через лес, представлявшийся раньше не то что не пригодным для езды, а попросту непроходимым. Чего только не натерпелся бедный Занудин!
Час или два спустя лес расступился и впереди засветились неоновые огни города. Дорога, однако, лучше не стала.
— Как называется этот город? — спросил Занудин.
— Вавилон! — выкрикнул Поэт и гулко расхохотался, словно в ответе его заключалось зерно остроумнейшего перла.
Занудин пожал про себя плечами.
— Проститутки, выпивка, балдеж, — придвинувшись вплотную, принялся интимно нашептывать на ухо Занудину Поэт.
Из-за тряски Поэт то и дело врезался в его ухо или скулу влажными губами, отчего Занудин уже мысленно сожалел о том, что ввязался во всю эту историю. Но идти на попятную было поздно.
Въехав в город и попетляв по его ночным безлюдным улицам, лимузин вдруг остановился. Посреди площади. У большого белого собора…
«Причем тут церковь?» — недоумевал Занудин, но призвал себя помалкивать. Может, разъяснение придет позже?..
Однорукий араб, удалив со лба испарину, долго подбирал нужные слова и наконец не без труда произнес:
— Эхалы-приэхалы, слищ… здеся вод… будэмтэ прощаса.
И араба они задерживать не стали — лимузин с визгом укатил прочь.
Итак, перед ними возвышался храм. Сказать прямо — смутной принадлежности к какой-либо известной религии. Кроме того: церковь, мечеть, синагога, пагода и т. п. — были для Занудина, человека светского, с религией на вы, попросту синонимичны. Да и имело ли сейчас принципиальное значение, какой конфессии прихожане пользуются здесь «наибольшим» почетом? Сооружение само по себе выглядело настолько грозно и величественно, что самый отпетый атеист устрашился бы приблизиться к нему, памятуя о изначальной цели своей поездки (Поэт ведь обещал кутеж и проституток!).