И когда я первый раз пришел туда, где филателисты собираются, какой-то мужик меня зацапал, завел к себе домой и забрал у меня по какой-то там официальной стоимости лучшие марки. Потом, видно, совесть его все-таки замучила, и он преподал мне урок. Он мне объяснил, что я ничего в этом не понимаю, достал каталог иностранный, до сих пор помню, как назывался, — «Ивер», такой французский каталог марок, и объяснил мне, как надо продавать марки, и подарил мне старый прошлогодний «Ивер». Это был очень знаменитый в городе коллекционер. И вот я регулярно после школы ходил продавать марки и приносил домой деньги. Это был мой первый заработок. Дома было пусто, голо, даже пластинки все тетя Нюра умудрилась продать. Мама внесла все это в погашение растраты, еле набралось (5000 руб.). Простыней было по одной. Я почувствовал себя старшим. Нет, это было в восьмом классе. А перед этим, после седьмого класса, я работал в университетской библиотеке — там наводили порядок. Там случились со мной два сильных переживания. Я работал быстро: мне давали дневную норму, я быстро ее выполнял, и у меня оставалось время, и я читал подшивки журнала «Знание — сила» за все годы его существования. Читал я, естественно, про психологию, про людей. Именно тогда впервые я прочел, что человек использует возможности своего мозга, как паровоз, — на три процента. И это меня глубоко оскорбило. Это во мне что-то сделало. Очень сильное. Я домой пришел весь под впечатлением, все размышлял — ну как же так, как же так, ну что же это такое?! И вот тогда я себе сказал, что я сделаю все, чтобы превзойти этот показатель.
Потом была эта история с судом, потом маме заменили приговор на 2 года условно. Потом, это 14 лет мне было, по-моему… было у меня такое переживание — сидел я у окна — мы тогда на первом этаже жили, мимо ходили люди, по-моему, была осень… и вдруг у меня в голове возникла такая мысль: нет достойных и недостойных людей, это жизнь людей недостойна. Люди вынуждены жить жизнью, их недостойной. Такая вот была мысль, и она так и осталась со мной.
Учился я легко, кроме английского языка. Я поссорился с учительницей… у нас были сложные отношения. Когда я понял, что как бы я ни учил, больше четверки, а в основном тройки, она все равно мне не поставит, я бросил учить вовсе. А остальные были пятерки. Потом, накануне своего 16-летия, я чуть не уехал на целину. Но меня почему-то не взяли. А через несколько лет мама призналась, что ходила аж в ЦК комсомола…
И вот где-то в 15 лет меня пригласили в Народный театр этого самого завода, на котором я потом работал, в клуб «Заря». В моей жизни появился Владимир Федорович Долматов, потрясающий человек. Он закончил ФЗУ — фабрично-заводское училище, потом вечерний техникум. Когда я с ним познакомился, он делал надписи на ящиках экспортных через трафарет. Он вырезал эти трафареты и делал надписи, понятно, да? На экспортных, потому что это был военный завод. И при этом он руководил Народным театром, это был очень достойный Народный театр. И вот Владимир Федорович Долматов был моим первым наставником, собственно говоря и отцом, в определенном смысле. А до этого был Владимир Устинович, руководитель нашего драмкружка в Доме пионеров. Он часто приходил к нам в гости, дружил с моей мамой, его знал весь город, потому что он в течение 30 или 40 лет играл Деда Мороза на главных елках города, и фамилия у него была Шальтис — мороз, в переводе на русский язык. У него я получил первые театральные уроки. А Владимир Федорович учил меня не только этому, но и каким-то жизненным принципам.