Каждое произнесенное Патрисией слово было подобно удару хлыста. Они обрушивались на израненное сердце Эйприл, оставляя в нем неизгладимый след.
Собрав последние душевные силы, Эйприл взяла себя в руки.
— Простите, мисс, — сухо сказала она. — Я вовсе не о Дэнисе хотела с вами поговорить, но, раз уж вы затронули эту тему, скажу: в Париже меня ждет жених, и на Рождество я непременно уеду к нему. — Гордо вскинув голову, Эйприл хотела выйти из комнаты, но Патрисия удержала ее:
— Прости меня, Эйприл. Но я так привыкла к тому, что все оказавшиеся возле Дэниса женщины рано или поздно прибегают ко мне за помощью, что решила, будто и ты из их числа. Прости меня еще раз. И если тебе это удобно, называй меня просто по имени.
— Спасибо, Патрисия! — В голосе Эйприл было столько внутреннего достоинства, что Патрисия невольно испытала к ней нечто похожее на уважение. — Я просто хотела попросить тебя познакомить меня с достопримечательностями Лондона. Еще мне хотелось бы походить по магазинам, а в компании это всегда интереснее. А насчет Дэниса можешь не беспокоиться, я не стану отбивать его у Памелы. Это не в моих правилах.
— Хорошо, Эйприл. Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы ты осталась довольна пребыванием в Лондоне и в Албери-хауз. И не обижайся на меня. Ведь… ты моя сестра, а сестры не должны сердиться друг на друга.
Раздавшийся звонок отвлек внимание Патрисии от ее гостьи, и пока она разговаривала по телефону, Эйприл с любопытством осматривалась вокруг. Когда-то мама говорила ей, что по внутреннему убранству дома всегда можно сделать правильные выводы о личности его хозяина, но, оглядывая сейчас комнату Патрисии, Эйприл поняла вдруг, что не может сделать ни одного заключения о характере ее хозяйки.
Выйдя в парк, чтобы хоть немного остудить горящее от стыда лицо, Эйприл направилась в самую его гущу. Переполнявшему ее недовольству собой требовался выход, и она едва ли не переходила с шага на бег.
«Как, как я могла унизиться до такого?! Как могла пойти к совершенно незнакомому, в сущности, человеку со своими проблемами? Хорошо еще, что Патрисия оказалась достаточно великодушной и поверила рассказу о ждущем меня в Париже женихе. Никогда и никому не стану больше открывать свое сердце, — решила в этот вечер Эйприл. — И буду вести себя так, что ни один человек не догадается, что творится у меня на душе. Я вытерплю эту пытку до конца и на Рождество буду уже в Нью-Йорке. Пока же все, что мне нужно, — как можно реже попадаться Дэнису на глаза, и в этом мне поможет Патрисия».