Агент Краснобай потихоньку пробрался в холл и испортил все блинчики с ягодами и фруктами, предварительно убедившись, что поблизости никого нет.
Графиня Предвидящая проскользнула в холл и проткнула все пакеты, в которых содержалось хоть что то с кинзой, предварительно убедившись, что Агент Краснобай ушел.
Каждый из нас приложил к этому руку.
Но мы портили только то, что не любим.
Сидя по турецки, на расшитых подушках, в галерее «Тысячи и одной ночи», среди гипсовых колонн в виде слонов, стоящих на задних ногах, а передними как бы поддерживающих потолок, мистер Уиттиер скажет вам, хрустя очередной горстью сухих палочек и камней:
– В глубине души мы все болеем против «своей» команды. Против человечности. Это мы – против нас. Ты сам – жертва собственной ненависти.
Мы любим войну, потому что это единственный способ завершить нашу работу. Отшлифовать наши души. Здесь, на Земле: на огромном заводе. В полировочном барабане. Через боль, ярость, конфликты. Это – единственный путь. Куда? Мы не знаем.
– Когда мы рождаемся, мы столько всего забываем, – говорит мистер Уиттиер.
Когда мы рождаемся, мы как будто заходим в здание. И запираемся в нем, в этом здании без окон, и не видим, что происходит снаружи. Если ты там пробудешь достаточно долго, ты забудешь, как выглядит то, что снаружи. Без зеркала, забывается даже собственное лицо.
Он как будто и не замечал, что в галерее всегда не хватало кого то из нас. Нет, мистер Уиттиер все говорил и говорил, пока кто то один потихонечку ускользал вниз и методично уничтожал все майларовые пакеты, в которых содержался, ну скажем, зеленый перец.
Вот так все и вышло. Никому даже в голову не приходило, что у других может родиться такой же план. Просто каждый из нас хотел слегка поднять ставки. Нам же не нужно, чтобы люди, которые нас спасут, обнаружили нас в окружении запасов сытной и калорийной еды, страдающих только от скуки и от подагры. Чтобы каждый из пострадавших, кто выжил, поправился здесь фунтов на пятьдесят.
Конечно, мы все хотели, чтобы еды оставалось достаточно; чтобы продержаться почти до конца – до того, когда нас спасут. Эти последние несколько дней, когда мы действительно будем поститься, голодать и страдать – потом их можно будет растянуть до пары недель.
Для книги. Фильма. Телевизионного мини сериала.
Мы бы поголодали совсем немножко, только чтобы у нас появились «скулы узника концлагеря», как это называет Товарищ Злыдня. Вот и Мисс Америка говорит, что чем больше выступов и углублений у тебя на лице, тем лучше ты смотришься в кадре.