Воцарилось недолгое молчание, воздух замер, словно все затаили дыхание.
— Что на это сказал nonno? — спросила Таша.
— Он дал нам свое благословение, — ответила Антониетта, потирая ладонь Пола. — Как ты себя чувствуешь, Пол? Ты пьешь достаточно жидкости? Чувствуешь необходимость, чтобы я убрала твою боль?
— Grazie, Тони, я так надеялся, что ты это предложишь. Поздравляю, Байрон. В этом мире нет никого похожего на нашу Тони. Тебе стоит хорошенько заботиться о ней.
— Тебе не стоит волноваться, Пол. Она всегда будет моим первым приоритетом.
Антониетта ждала, что еще скажет на это Таша. Когда ее кузина продолжила молчать, Антониетта обратила все свое внимание, чтобы направить исцеляющую энергию в Пола. Она ощущала постоянный поток от Байрона, который подпитывал ее, но сам он оставался на заднем плане, позволяя самому исцелению идти через нее.
Когда стало очевидным, что Полу полегчало, что он перестал беспокойно шевелиться, Антониетта передала ему стакан воды.
— Выпей это. Ты разговаривал с Жюстин о своих абсурдных подозрениях? Потому что она не участвует в заговоре с целью кражи. Не участвует, Пол. Не могу тебе сказать, откуда я это знаю, но так оно и есть.
— Тогда кто продает наши вещи? Я видел картину. Ту, которую наша мама так любила. Она для сохранности была перенесена в хранилище с контролируемой температурой и очищенным воздухом, пока мы не реконструируем студию, — он передвинул свое тело в другое положение. — Я любил эту картину. Поэтому не могло быть никакой ошибки, я верну ее назад, — решимость звучала в его голосе.
— Тогда я попрошу Жюстин провести инвентаризацию, чтобы выяснить, что еще пропало.
— Я думал, ты собираешься ее уволить.
— Пол влюблен в нее. Он был готов умереть, лишь бы она не очутилась в тюрьме. Я не могу ее просто взять и уволить. Если он испытывает к ней такие сильные чувства, надеюсь, она чувствует то же самое и думает, что спасла его жизнь.
— Ты слишком мягкосердечна. Не могу себе представить, какими будут наши дети. Джозеф безрассуден, потому что избалован. Ты можешь вообразить десять Джозефов, босоногих бегающих по палаццо, цепляющихся за стены и оживляющих горгулий? Поющих рэп? Во что ты меня втягиваешь?
— Я не могу вообразить десять чего-либо, не говоря уже о десяти бедных Джозефах. Но все они будут исполнять оперы. И почему именно я ответственна за все?
— Когда ты вышла на сцену, такая красивая и храбрая, ты похитила мое сердце.
Антониетта прыснула со смеху, отчего в комнате воцарилась тишина.
— Простите меня, я знаю, что мы обсуждаем серьезную проблему. Я просто… — она замолчала, мысленно ударив Байрона в голень.