— Сейчас, мисс Скарлетти! — ответила Жюстин из коридора. — Хелена уже вызывает.
— Скажи им поторопиться, это весьма срочно! — Антониетта сохраняла свой голос спокойным, не желая тревожить Маргариту. — Постарайся привести в себя Мариту. И позови сюда Франко.
Марита простонала.
— Bambina. Mia bambina… Как это могло случиться? — она не осмеливалась повернуться лицом к дочери, позволяя Хелене помочь ей подняться. — Так много крови, и эта кость. Она останется калекой на всю жизнь.
— Марита! — прошипела ее имя Таша. — Это не поможет. Отправляйся к Винсенте. Он, должно быть, напуган плачем Маргариты. Франко позаботится о ней.
— Да, да, ты права, Таша, — Марита прижала руку к животу, повернула голову и почувствовала тошноту. — Grazie, позаботьтесь о моей бедной bambina.
Франко обхватил руками Ташу и свою дочь.
— Хелена, отведи Мариту в комнату. Она больна, и с нее уже хватит.
Хелена повиновалась, обхватив Мариту рукой, в то время как одна из горничных начала очищать пол.
Таша покачивалась взад и вперед, стараясь успокоить себя и ребенка.
— Сделай что-нибудь, Тони, мне невыносимо видеть ее страдания, — шепотом умоляла Таша. — Как такое вообще произошло?
— Поторопись, Тони, забери ее боль, — настойчиво попросил Франко.
— Опиши мне, что ты видишь.
— Упал герб Скарлетти, висевший над дверью nonno. Разве мы не должны были все это проверить и обеспечить безопасность? Маргарита выходила из комнаты nonno и он упал прямо на нее. Она могла погибнуть, — в голосе Таши наравне с гневом слышались рыдания. — Она пришла навестить nonno, но он уже ушел.
Антониетта замерла. В палаццо проводился ремонт, и она вместе с инспекторами осматривала крыло палаццо, принадлежащее дедушке. Она знала, что они обратили особое внимание на герб Скарлетти, из-за его тяжелого веса.
— Ни до чего не дотрагивайтесь. Здесь все должны осмотреть полицейские.
И сразу же дом, который Антониетта любила, дом, который был ей таким родным, приобрел зловещую атмосферу.
Маргарита лежала на руках у Таши, тихонько постанывая, в то время как ее отец ласково поглаживал ее волосы и лицо, шепча, как сильно он ее любит. Пальцы Таши сжали руку Антониетты.
— Сделай что-нибудь, забери ее боль, Тони. Сделай это прямо сейчас, я не могу выносить ее страданий.
— Скорая скоро будет, — прошептала в ответ Антониетта, но ее руки продолжали лежать на маленькой ножке. Она сделала глубокий вдох и сосредоточилась, отрешаясь от звуков рыданий, от всепоглощающих эмоций каждого, кто находился в комнате. Антониетта позволила всему этому течь через нее, вокруг нее, ища глубокий колодец внутри себя, где она могла выпустить на свободу энергию, которая была такой сильной, такой немаловажной частью ее самой и ее наследия.