- Женщины.
- Они повсюду.
- И от них никуда не деться.
- Я тоже об этом подумал.
- И что же?
- Они мешают тебе думать?
- Я бы так не сказал.
- Скорее наоборот.
- Но что им надо?
- Они просто ходят вокруг, с чего ты взял, что им что-то надо?
- Я не понимаю тебя.
- Зато ты понимаешь их.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что я знаю.
- Ладно, пошли. Ксавьер ждать не любит.
Трое высоких и очень худых мужчин поднялись со скамейки и двинулись в направлении лифта. Один из них в чёрном балахоне с красным подбоем шёл впереди остальных, другие двое в серых одеждах шли по бокам и чуть сзади, образуя тем самым своеобразный треугольник, который клином прорезал себе путь через несметную толпу женщин в белом, они просто расступались, растекались в разные стороны, как вода перед катером.
- А кто вообще придумал убивать их после сорока пяти лет? – Вопрос был задан молодым мужчиной, идущим по левую руку человека в чёрном.
- Начало этому положила Мадам Ле Гран, по собственной воле принеся себя в жертву на черно-белом алтаре. – Ответил его спутник постарше, идущий по правую руку человека в чёрном.
- Но зачем их убивать?
Человек в чёрном остановился, резко обернулся и вперил свой невидимый взгляд в почти ещё юношеское лицо. Парень слегка вздрогнул и отстранился.
- А зачем они нужны? – голос прозвучал, как будто из-под земли или из-за стенки, но, тем не менее, очень разборчиво.
Пытаться смотреть в лицо этого человека всё равно, что заглянуть в адову бездну и надеяться там что-то увидеть. Это было тяжело, казалось ещё чуть-чуть и темнота пожрёт тебя. Высосет и выбросит. Поэтому юноша молчаливо отвёл взгляд, и троица продолжила свой путь.
Женщины, молодые и среднего возраста с опаской поглядывали на мужчин, но в то же время с некоторым интересом и даже любопытством. По закону они не могли к ним приблизиться, хотя заговорить вполне могли бы, но в присутствии чёрного человека на это не решилась за последние сто двадцать три года еще ни одна женщина. Как раз тогда, в тот день, последний день жизни прекрасной Мадам Ле Гран. Что побудило это мудрую и сильную женщину на столь безрассудный поступок, никто не знал. Зато теперь ей всегда было сорок пять.
Белый зал с большими мраморными колонами, зелёными растениями и даже маленькими искусственными запрудами был достаточно большим, чтобы вместить в себя около трёхсот женщин разных возрастов и характеров. Это был свободный сектор, где мамы могли видеться с дочерьми, тут не существовало особых ограничений, разумеется, за исключением «основного порога».