… он разглядывал древний черен,
искусно чеканенный, на котором означивалось,
как пресек потоп великаново семя в водах неиссякаемых, — кара страшная! — утопил Господь род гигантов,
богоотверженцев, в хлябях яростных в мертвенных зыбях; и сияли на золоте руны ясные, возвещавшие,
для кого и кем этот змееукрашенный меч был выкован в те века незапамятные вместе с череном, рукоятью витой…
(Беовульф, 1687–1698)
В традиционно-эпическом описании меча слились сюжеты и представления христианства и язычества, в нем соседствуют легенды о всемирном потопе и о великанах (образ, распространенный и в германской мифологии), божий гнев и руническая надпись.
Видимо, не без оснований можно предположить, что в поэме нашли отражение мотивы и сюжеты христианства по преимуществу космогонического и эсхатологического характера, которые имеют черты сходства с космогоническими сюжетами древнегерманской мифологии. Благодаря их сопоставимости со знакомыми и привычными представлениями они быстрее и легче усваивались новообращенными христианами. Не случайно, например, воплощенное в многочисленных кеннингах представление о боге, бесспорно христианском: бог для рассказчика и слушателей — это некое высшее существо, распределяющее земные блага и дары по образцу древнегерманского конунга, повелевающее судьбами людей, дарующее достойным победу в битве и славу. Наиболее часты выражения, которые, например, в скандинавской мифологии относятся к Одину: «всемогущий отец», «даритель славы», «даритель победы». Лишь очень немногие эпитеты или метафоры связаны непосредственно с христианскими представлениями, например «вечный отец».
Речь Хродгара, которая обычно считается наиболее ярким воплощением христианской идеологии, является по сути своей декларацией в формах христианской терминологии правил взаимоотношений короля и его подданных. Именно пренебрежение короля своим долгом, забвение своих обязанностей, как они мыслятся в героическом мире, осуждаются Хродгаром, рассказчиком и слушателями. Поведение «возгордившегося» короля соотносится не только с христианским, но и с героическим идеалом правителя.
Постоянные декларации божественной помощи Беовульфу, Хродгару, участия бога в земных делах и т. д. отнюдь не исключают практического подхода рассказчика к событиям поэмы. Невзирая на все, Беовульф побеждает Гренделя «своей собственной силой» (Беовульф, 700); слушатель не ждет каких-либо чудес или непосредственного вмешательства бога, и Беовульф погибает от ран, полученных в битве с огнедышащим драконом. Все развитие сюжета, все детали поведения героев объясняются вполне практическими, земными мотивами (об элементах сказочной фантастики говорилось выше), христианские мотивировки лишь иногда наслаиваются и как бы подкрепляют традиционно-эпические. Например, Беовульф уверен в победе над Гренделем и потому, что он в расцвете героических сил и это деяние является проявлением его сущности героя, и потому, что пользуется покровительством бога.