— Максим, я сожалею, — сказала я, отстранившись от него.
— Слишком рано? — спросил он мрачно. — Не волнуйся, я не против подождать. У Влада уйдут недели на сбор личных вещей от всех его врагов для твоего осмотра, так что у нас есть еще время.
Привлекательный, понимающий, и не падающий на пол от сердечного приступа, из-за моего электрического прикосновения. Я обратила внимание на его разочарованное дыхание. Почему он не был тем, кого я хотела после стольких одиноких ночей? Почему мой пульс не ускорился? Почему моя реакция на него так чертовски отличалась от той, что я почувствовала рядом с Владом?
Я была так взвинчена.
— Максим, — начала я.
Он приложил палец к моим губам.
— Не надо. Я знаю этот тон, но… я подожду. Если ты захочешь сказать это и через неделю, хорошо, но дай мне время, прежде чем дашь сделать первый шаг другому человеку. — Он усмехнулся. — Что еще я смею просить от тебя?
И на самом деле, что еще? К примеру, не думать о опасном вампире, который был настолько самоуверен, что предложил мне другого парня, а также практически позволил мне переспать с любым из сотрудников.
— Хорошо, — сказала я, и выдавила из себя улыбку.
Он снова меня поцеловал, и я надеялась, что в этот раз я почувствую себя иначе, но это все также было приятно, однако, по-прежнему не хватало искры.
— Хорошо, — сказал он, отпуская меня. — Тогда увидимся завтра.
В девять часов я поплелась вниз по лестнице с таким же энтузиазмом, как осужденные идут на электрический стул. На этот раз на мне не было облегающего черного платья. На мне были серые брюки и оливковый закрытый свитер, мои черные волосы были собраны в хвостик, и на мне не было ни капли макияжа, а губы были сжаты от раздражения. Все во мне кричало: "не доставай меня" — вампиру, уже ждавшему меня в столовой.
Влад поднялся, завидев меня, что меня почему-то разозлило.
Почему он все время притворяется вежливым? Те, у кого есть манеры, не пытают невинных людей, и не предлагают, словно сутенеры, своих сотрудников лишь для того, чтобы доказать свою точку зрения!
А затем я дала себе психическую оценку. Лишь, потому, что я все еще чувствовала себя дерьмом и не могла сказать, что он был не прав, это еще не значит, что я имела право изрыгать на него свой яд. Извини, подумала я, предположив, что он подслушивал меня, как обычно.
Сардоническая улыбка, скривившая его губы, когда он выдвинул мне стул, подтвердила мои подозрения, на сей счет.
— Твой день прошел не так, как хотелось?
Я села с небольшим вздохом. Я ненавидела лгать, да и он мог читать мои мысли, так какой был смысл пытаться это отрицать?