Но почему она это сделала? С чего ее вдруг так разобрало? Говорили-то нормально…
Видимо, ей что-то не понравилось в ответах Мокрушина. А что ей могло не понравиться?!
Он неправдоподобно врал? Да нет, она прекратила разговор не во время этого несусветного, но вполне натурального вранья! Она отключилась, как только Мокрушин назвал адрес.
И что?! Чем ей этот несчастный адрес не по душе пришелся? Номер дома он не назвал, правда… Ну, можно было подумать, что он просто от волнения забыл сказать. Это ерунда.
Но чем больше Мокрушин размышлял, тем сильнее склонялся к мысли, что нет, не ерунда… Дело именно в адресе. Улица Ванеева, между Республиканской и Бориса Панина… Чем ей это место так омерзительно?!
Омерзительно настолько, что она отключилась, прочно изолировав себя от нежелательного клиента… И от его гипотетических денег?
Чепуха! Дело не в том, что ей что-то с адресом не понравилось. Она чего-то испугалась, и это до такой степени ясно, что к гадалке не ходи. Ни к гадалке, ни к целительнице! Ей даже деньги стали не нужны, до такой степени она перепугалась!
Но чего?!
* * *
…Первым делом, открыв дверь, Артем посмотрел вниз. Под маленькой табуреточкой стояли его башмаки с оторванной пометкой. Больше никакой обуви в прихожей не было: Вика всегда убирала свои сапожки в нишу. Ну а обладатель черных мокасин, судя по всему, надел их и ушел, вполне довольный тем, как провел время.
Артем снял куртку и хотел было повесить ее на вешалку, но вспомнил, что здесь днем висела чужая черная куртка с небрежным швом, – и положил свою на табуреточку.
– Артюша, ну что ты так неаккуратно бросил, повесь, пожалуйста, – раздался голос Вики, и Артем увидел, что она стоит в дверях, глядя на него с ласковой укоризной.
Он бросил на нее только один взгляд – и эта мило-капризное выражение дрогнуло на ее лице и «поползло» вниз, словно подтаявшее, чрезмерно сладкое мороженое.
«Она мне чужая, – снова подумал Артем. – И я ей такой же чужой, как она мне. Но зачем тогда… зачем все это – и звонок, и одежда?..»
На Вике был бледно-розовый шелковый халатик, гораздо выше колен, белые чулочки – халатик прикрывал их кружевную кайму лишь самую чуточку, – а в вырезе халата виднелись чашечки алого кружевного бюстгальтера.
Надо думать, и трусики – в тон…
Алые трусики, как те, что были в руках самоубийцы…
Что-то Артему подсказывало, что алое белье еще долго не сможет его возбудить. Может быть, и никогда не сможет.
– Вешалка оборвалась, – сказал Артем. – Да ладно, ничего, пусть полежит, все равно я завтра рано уйду.
– Почему рано? – спросила Вика настороженно.