— Чтобы вернуться в отель под утро? Нет, благодарю.
— Неизвестно, когда ты еще выберешься в Нью-Йорк, — возразила Берта. — Зачем проводить последнюю ночь в одиночестве?
— Ты меня плохо знаешь.
— Ну тогда ты просто вынуждаешь меня напроситься к тебе в гости.
— Лови момент, — посоветовала Мария с кривой усмешкой, и подруги рассмеялись.
— Ну, ладно. — Берта потрепала Марию по щеке. — От кинотеатра до твоего отеля один квартал, дойдешь пешком. А я поймаю такси. Увидимся в аэропорту…
Где-то около шести девушка поднялась в лифте на свой этаж. Никаких сообщений для нее не поступило. Мария заказала ужин и переоделась в удобный халат.
Нехотя поковырявшись в тарелке, она отодвинула ее. Есть не хотелось. Телевизор тоже не задержал ее внимания. В десять Мария смыла макияж, почистила зубы и скользнула в постель. Вытянувшись, она неподвижно смотрела в потолок, сожалея, что не согласилась напоследок повеселиться с Бертой. Приятные собеседники, веселая музыка наверняка помогли бы избавиться от унылого настроения.
Она все же незаметно задремала. Проснулась довольно поздно. Душ помог восстановить равновесие. Мария, бодрая и посвежевшая, заказала завтрак и принялась упаковывать вещи.
Двойной стук в дверь возвестил о прибытии официанта. Девушка подошла к двери.
Ничего общего с обслуживающим персоналом не имел появившийся в дверном проеме мужчина, высокий, темноволосый, в безукоризненном костюме.
— Николо… — Мария даже не подозревала, что, произнеся лишь одно имя, она почувствует нестерпимую боль.
Холодные сине-серые глаза внимательно окинули стройную фигурку, задержались на мгновение на полных губах, потом встретились с взглядом Марии.
— Ты не приглашаешь меня войти?
Призвав на помощь все силы, девушка постаралась держаться спокойно, чувствуя, как безумно запульсировала на ее шее жилка.
— А есть ли смысл не впускать тебя?
— Верно, никакого.
Граф шагнул в номер, и девушка поспешила уступить ему дорогу. На его лице появилось суровое выражение, когда он увидел на кровати раскрытый чемодан.
— Уезжаешь?
Мария внимательно посмотрела на него, отмечая врожденную силу и неукротимую мощь, которые позволяли аристократу жить сообразно своим желаниям.
— Да.
В комнате воцарилась тишина, ставшая почти ощутимой. Нервы Марии напряглись, как туго натянутая тетива. Она разозлилась на себя и безмолвно проклинала Романо, который приводил ее в такое смятение.
Николо разглядывал Марию, казалось, целую вечность. Его глаза потемнели и стали настолько непроницаемыми, что лишали ее способности разгадать его чувства.
Когда он наконец открыл рот, было похоже, что граф тщательно подбирает слова.