— Да рассказывал же. По родителям только. Они переживают сейчас, места не находят… жалко их.
— У тебя братья, сестры есть?
— Нет.
— Тогда, конечно, им тяжелее. А сколько матери лет?
— Пятьдесят два.
— Может, родит еще? А что, если маги Жизни поработают, вероятность есть.
— Да нет у нас никаких магов, ни жизни, ни смерти. Сколько можно говорить?
— Тяжело вам.
— И не говори, — не хотел развивать тему, снова рассказывая о медицине, компьютерах и т. д.
Когда я шесть дней назад впервые нарисовал руны и знаки стихий, которые использовал при инициации, Рон удивленно воскликнул:
— Вот это руны?! А это знаки стихий? Такого не бывает! Ну-ка, еще раз расскажи, какая у вас магия?
Я снова все повторил с большими подробностями, но опять умолчал о куче энергии в голове. Описал технику, медицину, политику как мог. Теперь учителя интересовало все. По-видимому, он посчитал технические достижения за необычный вид магии. А что, похоже:
связь такая, какая здесь и не снилась, транспорт на высоте, полеты, куча бытовых артефактов, а оружие? Когда описал взрыв слабенькой по современным меркам атомной бомбы над Хиросимой, Рон пробормотал непонятное тогда для меня: «Уровень всяко больше десятого». А когда я предположил, что, пожалуй, если у нас начнется мировая война, то получится «как у здешних древних», преувеличил, конечно, то Рон насторожился и попросил: «Поподробней», я объяснил. Он подумал и произнес: «Не то, но кое-что интересное есть» и внимательно уставился на землю с прочерченными мной рисунками. Через долгую паузу сказал решительно: «Мы с тобой пойдем в руины. Не скоро, но обязательно». Потом разъяснил, что видел похожие знаки в руинах, и никто не расшифровал их до сих пор.
Занятия магией тогда начались со слов учителя:
— По твоим словам выходит, что ты инициирован всеми стихиями, но, глядя на ауру, этого не скажешь. Ладно, спишем на полное магическое истощение. Хм, откуда же оно взялось? — И хитро прищурился.
— Поступим так. Я медленно строю руну-ключ, ты смотришь и запоминаешь. Потом я передаю тебе немного своей маны, ты обращаешься к Огню и строишь ключ. Затем напитываешь его силой. Идет?
Я пожал плечами:
— Давай попробуем. А как обратиться к Огню?
— Ты же инициирован и сам должен знать, где она у тебя сидит и как выглядит. Как делаю я: представляю то, что вижу в трансе, но у себя на руках, а я вижу красный клубящийся туман. Гляди.
И вокруг руки Рона возникло оранжевое облачко. Исчезло и снова возникло.
— Ну-ка, а теперь ты попробуй.
Я нырнул в транс и подсмотрел, что вижу, стараясь запомнить точнее. А увидел я разноцветные крутящиеся вихри, водящие вокруг меня хоровод и опять приглашающие танцевать. «Некогда. Оранжевая, ко мне». Мне легче было считать стихии женщинами: в меру капризными и послушными. По-моему, их это устраивало. Оранж кокетливо подплыла, превратившись в псевдочеловеческую фигуру, состоящую из вертикального вихря с характерными женскими изгибами, и казалась похожей на женщину в длинном платье с руками за спиной, если смотреть издалека в тумане. «М-да… похоже, у меня спермотоксикоз, одни бабы мерещатся. Буду считать тебя оранжевым туманным вихрем, согласна?» По-мо ему, согласилась, и я быстро вынырнул обратно. Рон, заметив мое мгновенное «отсутствие», уважительно хмыкнул.