Он вопросительно
взглянул на жену, снова начав звенеть ложкой, помешивая чай.
– Прекрати, я
сказала!
Любовь Петровна, не
сдержавшись, уже вырвала у него ложку и кинула ее на стол.
– Прости, милый, –
сразу успокоившись, она ласково погладила мужа по руке. – Я тоже многого не
могу понять, на это нужно время. Терпение и время. Давай запасемся им – и будем
ждать. Ну и что с того, что Надька собралась в монастырь? Не в тюрьму же?
– Уж лучше бы в
тюрьму, – Павел Степанович ответил на ласку жены такой же лаской. – Это, по
крайней мере, понятно всем нормальным гражданам. А вот в монастырь… Тут, извини,
никаких объяснений. Кроме одного.
И он
многозначительно покрутил указательным пальцем у виска.
– И не стыдно? –
Любовь Петровна с укоризной взглянула на мужа. – Это ты такого низкого мнения о
своей родной дочери? Нашей красавице, умнице, какую поискать?
– Умницы по-умному
поступают. По крайней мере, чтобы это было понятно если не всем и каждому
встречному-поперечному, то хотя бы самым близким людям. А когда поступают
только потому, что так ни с того ни с сего захотелось или моча в голову
стукнула, или чего-то зачиталась, то ответ, как мне кажется, нужно искать в
консультации хорошего психиатра.
– Паша, успокойся!
Она не вчера и не позавчера в церковь полюбила ходить. Вспомни, как ты
радовался, когда она пошла в воскресную школу, молитвы стала лепетать, да еще
нас с тобой учить молиться. Ну, захотелось ей испытать себя в монашестве. Они
ведь сейчас все чего-то необычного ищут: в ощущениях, во взглядах,
рассуждениях. Это уже совершенно новое поколение, не наше, когда мы всему
учились «чему-нибудь и как-нибудь»: школа, пионерский отряд, комсомольское
собрание, институт, комнатка в студенческой общаге. Ни интернета не было, ни
компьютеров со скайпом, ни мобильных телефонов, ни всяких нынешних тусовок по
модным ночным клубам, ни самих клубов этих – ничегошеньки не было. А теперь все
не так, как было в наши годы молодые, поэтому не надо понапрасну рвать себе
душу. Это лишь во вред и тебе, и Наденьке, и всем нам. Пусть попробует
монастырской жизни, коль так хочется. Если это не ее – она быстро успокоится.
Мне по молодости тоже много чего хотелось, куда только не тянуло. Пока вот не
встретила одного молодого инженера Пашу Смагина. Да и влюбилась в него по самые
уши. И Надька встретит. Просто кровь молодая бурлит, выхода себе ищет.
– У Верочки нашей
тоже бурлит. И не меньше, чем у Надьки. Но Верочка пробивает себе дорогу в
современной жизни, утверждается в бизнесе, стремится окружить себя достойными
людьми, отвечающими ее уму, образованию, уровню культуры, положению в обществе,
наконец. Вот это мне понятно. А когда с блестящим образованием, знанием
нескольких иностранных языков, стажировкой в Штатах, состоятельными родителями
– и в дремучий монастырь, к малограмотным бабушкам-старушкам, то я отказываюсь
понять логику такого «бурления». Хоть режь меня на куски, хоть стреляй, хоть
вешай – решительно не понимаю.