- Не знаем, товарищ нарком! Но не электрическая, это точно установлено! Медики подтвердили. Никаких внешних повреждений на телах погибших и пострадавших нет, кроме ушибов полученных после падений при потере сознания. Но что именно произошло с ними, что повлияло на их состояние мы так и не выяснили. Специалисты из лаборатории ?2, привлечённые для расследования ЧП отрицают вариант воздействия радиации. И ещё один момент товарищ нарком. Это выяснилось только перед совещанием и не успело войти в предоставленные вам отчёты, - мысленно передёрнувшись от возможной реакции почти всесильного наркома, Амбросимов достал последний листок из своей папки. Майор прекрасно знал, как и большинство сотрудников наркомата, что Лаврентий Павлович крайне редко допускал себе срывать злость на подчинённых и делать их без вины - виноватыми. Но и реакцию на свой доклад и последние события он даже представить не мог. Ещё перед самым совещанием у него мелькала гаденькая мысль - а не пустить ли себе пулю в лоб? Уж очень не хотелось становиться возможным шпионом, позоря честно заработанную репутацию и имя. Но тогда он пересилил себя, а сейчас засомневался в правильности сделанного выбора. - Из проявочной лаборатории поступила информация, что на одну из камер оказался записан 'прокол', товарищ нарком. Продолжительностью одна минута сорок две секунды. Сотрудники сообщают, что информация сверхценная...
- Какого...какого хрена, майор!!? - на побагровевшего от гнева Берию было страшно смотреть. - Что за игры ты себе позволяешь!? Почему только теперь сообщаешь о ТАКОМ? На Колыму хочешь? Так её ещё заслужить нужно!
- Товарищ народный комиссар. - Амбросимов, ещё более бледный чем раньше, твёрдо встретил взгляд разъярённого Лаврентия Павловича. - Я посчитал, что данная информация не может повлиять на расследование произошедшего. Понятно, что люди и аппаратура пострадали в результате какого-то неизвестного нам сбоя. И на прояснение причины запись произошедшего повлиять не сможет. Камера была вспомогательная, фиксировала действия кинооператоров, и снять 'прокол' смогла только потому, что он открылся не в том районе, в котором ожидался, согласно ранее проводимым опытам.
- Посмотрим! - Берия резко встал из-за стола. - Срочно в кинозал!
Через десять минут, все присутствовавшие на совещании уже сидели на мягких, оббитых синей тканью креслах, и смотрели на другой мир.
Сначала на экране появилась бетонная стена, перед которой, с левой стороны были установлены три кинокамеры, правой стороной к зрителям. Две полностью попадали в кадр, а третья только частично. Хорошо были видны люди, сосредоточенно управляющие ими, а затем...Как показалось зрителям, по серой, неокрашенной поверхности стены пробежала какая-то рябь, сменившаяся мельтешением серо-белых пятен, а затем, как-то разом появилось словно бы окно, без чётких формы и границ. Всё какое-то искривлённое, постоянно меняющееся, но ни разу не принявшее каких-либо правильных форм и определённого размера. Оно то сжималось почти в точку, то становилось огромным, захватывающим даже часть пола и потолка. Эта постоянная изменчивость вызывала неприятную резь в глазах и головную боль. Но все сидящие в зале, включая самого Лаврентия Павловича, заворожённо смотрели на экран, не обращая внимания на такую мелочь как головную боль. В мгновения, когда 'прокол' становился достаточно большим, с той стороны была видна ночная улица незнакомого города, вся залитая огнями от светящихся вывесок на непривычных домах, казалось целиком состоящих из стекла и огней и бесконечный поток ярких, сверкающих автомобилей непривычных, округло-хищных форм. Люди, стоящие у камер не сразу обнаружили происходящее, а заметив, в шоке уставились на стену, забыв о своей аппаратуре. Тем временем 'окно' стало менять свои размеры и форму всё быстрее и быстрее, а потом словно схлопнулось, но перед этим зрители успели заметить пламя, метнувшееся в сторону неизвестной улицы. Одновременно с этим, рухнули на пол ошарашенные операторы. Причём складывалось полное впечатление того, что из людей выдернули какой-то внутренний стержень, превратив их в куклы-марионетки, у которых кто-то обрезал нити. Ещё несколько минут камера бесстрастно фиксировала стену, кинокамеры и лежащих людей, а затем плёнка закончилась.