Пророком назвал Солженицын Льва Толстого в несколько ироническом контексте «Августа 14-го». Пророком можно было бы назвать и самого Александра Солженицына. Но пророчествуют они разное и, может быть, в самом деле несовместимое в пределах одного вероисповедания.
Солженицын, признавая за силой зла статус гениальности, невольно подталкивает нас к признанию существования в мире двух сил.
Сравнимых по их онтологическому уровню:
«Проникнитесь ясным пониманием двух сущностей,
Дабы каждый… сам избрал себе только одну из них…»
«Он назвался Парвус — малый, но был неоспоримо крупен… И восхищала реальность силы… Никто… в Европе не мог перескочить и увидеть: что ключ мировой истории лежит сейчас в разгроме России… Никому из них не доставало той захватывающей цельности, которая одна и сотрясает миры и творит их!»
(«Ленин в Цюрихе»)
Такое признание в солженицынском контексте означает, что зло способно быть неиллюзорным, творящим фактором. Исторически мы знаем, что это очень близко к действительности. Значит ли это, что зло может быть направляемо отдельной силой враждебной человечеству?
— Может быть зло не менее субстанционально, чем добро?
Лев Толстой не принял бы такой постановки вопроса.
Классический русский писатель не принял бы такой мрачной истины.
Солженицын при торжестве этой истины родился. И торжествующее повсеместно зло воспринимал как эмпирический факт. Как одну из имманентных характеристик бытия.
«Все говорят нет правды на земле… но правды нет и выше!»
Нет слов, изобретенная Лениным «партия нового типа», и весь его заговорщический стиль наводят на мысль о стратегическом сражении сил зла против всего мира, и против России в частности. И план Парвуса несомненно существовал. И даже, наверное, существовала у тех, кто в этом плане участвовал, уверенность, что «это будет последний и решительный бой». Расхождение с миром было у них только в том незначительном пункте, что они себя считали единственными представителями сил Добра («Лишь мы… владеть землей имеем право»). И в этом качестве были готовы на все. В том числе и на зло.
Солженицын не волен переписать историю и устранить зло. Также трудно ему изобразить Русскую революцию иначе, чем торжеством зла. Однако, это торжество не обязательно было видеть результатом определенной стратегии. Быть может, оно наступило вовсе не как увенчание Плана, а вне всякой связи с ним? Внутренняя работа разрушения совершалась в России десятилетиями, а ведь ломать — не строить.
Плана не надо.
Кто только ни пророчил, кто ни приложился к пророчествам о русской революции! Маяковский еще за год до Мировой войны объявил: