— А что с арендой?
Бертил улыбнулся:
— Что толку нам сейчас говорить об этом? Придет время — все решит церковный совет.
Пастор похлопал Стефана по плечу и вышел.
— Передавай привет Кристин! — бросил он, не оглянувшись.
У Стефана комок застрял в горле. Он посмотрел на свои руки с длинными, сильными пальцами. «Как у пианиста», — говаривала мать. Под конец, когда она жила в пансионате и все чаще путала Стефана с его отцом, больше всего остального его раздражало это нытье про музыкальные пальцы. Мать брала его руку в свою и поднимала, показывая медсестрам: «Смотрите, какие пальцы. Они совершенно не приспособлены к физической работе. Это рука музыканта или писателя».
«Передавай привет Кристин».
Если взглянуть правде в глаза, то женитьба на ней была самой большой ошибкой в его жизни.
Стефан чувствовал, как ожесточается его сердце против Бертила и Кристин.
«Я вынес достаточно, — думал он. — Моим мукам пора положить конец».
«Мама должна была понять, кто такая Кристин», — думал он.
В конце концов, именно сходство с его матерью больше всего привлекало Стефана в будущей жене: несколько кукольная внешность, приятные манеры, хороший вкус. Конечно, мама все видела. «Такая естественная и приятная», — сказала ему она после того, как в первый раз побывала в гостях у Кристин. Тогда он еще учился в Упсале. «Естественная» и «приятная» — вот два слова, которые используют, когда невозможно сказать «красивая» или «обворожительная», не покривив при этом душой. Стефан помнит, как мать улыбалась, осматривая апартаменты Кристин, украшенные бессмертниками и засушенными розами.
Нет, Кристин оставалась всего лишь искусным имитатором или ребенком, умеющим подражать. Она никогда не была настоящей женой священника, как его мать. И какой же шок испытал Стефан, когда впервые попал в дом Нильссон! Странный народ собрался у нее, когда она пригласила всех коллег с женами и мужьями на рождественский глёгг.[25] Во-первых, сам муж Мильдред, с бородой и в переднике, являвший собой пародию на угнетенного мужчину. Там же находились три женщины, скрывавшиеся от своих мужей. У одной из них было двое детей, которые шокировали гостей своими нецензурными репликами.
Интерьеры словно сошли с полотен Карла Ларссона:[26] те же солнечные тона, тот же уют. Дом, где вырос Стефан, отличался такой же благородной простотой. Все это никак не вязалось с неукротимой натурой самой Мильдред. «Неужели это ее комната?» — спрашивал себя Викстрём. Он ожидал увидеть живописный беспорядок, кучи газетных вырезок на полках, подушки и ковры с восточными орнаментами.