Она никогда прежде не видела этой дамы и не могла понять, чем вызвано ее уничтожающее презрение. Все это длилось один миг. Дама усмехнулась, взор ее скользнул вниз и задержался на башмаках Джерарда; верхняя губа вздернулась, обнажив ровные белые зубки, она схватила неповоротливого спутника под руку и быстро-быстро повлекла его к дверям, на них блеснула медная табличка, и оба исчезли. Кучер тронул лошадей, карета свернула за угол и скрылась из виду.
Элизабет повернулась к Уинстэнли и только тогда заметила, как изменилось его лицо. Мертвенная бледность покрывала его, губы что-то шептали; он не двигался с места.
— Это его дом… Как же я забыл… — бормотал он.
Элизабет дотронулась до его локтя. Он опомнился, помотал головой, как бы отгоняя наваждение, подал ей руку. Они пошли дальше. Элизабет чувствовала странное понурое опустошение, будто еще одна надежда ее умерла. И хотя Джерард по-прежнему шел рядом, они были уже не вместе: воодушевление дня угасло. Кто была эта дама? И что вообще она, Элизабет, знает об этом человеке? Она все убыстряла шаги, торопясь поскорее дойти до дому и освободить его от себя: ей казалось, что ему больше не нужно ее присутствие. И только когда он заговорил вновь, ей стало ясно, что нить, связавшая их в этот день, не порвалась, а стала лишь тоньше. Голос его звучал глухо.
— Все, что я говорил вам, я знаю на собственном опыте. Я не об откровении сейчас… Было время, когда я жил страстями. Я искал удовлетворения в наслаждениях, во всем том, что так ценят низкие души. И вязнул все глубже… Но я знал, в глубине души всегда знал, что есть иной путь, иной способ жить… Что я должен найти его и обязательно найду. — Он вздохнул и невесело усмехнулся. — И я победил себя. Соблазны мира стали мне безразличны. Но близкие сочли меня безумцем. Они не могли понять этой победы. Они стали меня бояться, называли отступником, впавшим в заблуждение, смотрели на меня как на существо иного мира… А потом, когда меня постигло разорение — разве понять им было, когда я говорил, что это не разорение, а избавление! Жена возненавидела меня и ушла обратно в дом отца. Вы ее только что видели… Я остался один. И это спасло меня.
Элизабет содрогнулась. То была его жена! Красивая, уверенная, разодетая… Она спрятала руки под грубое деревенское сукно шали. Это его жена…
А Джерард вдруг выпрямился и стал как будто выше ростом. Тень сбежала с его лица, голос вновь стал твердым, речь внятной:
— Сейчас для Англии открыты три двери надежды. Каждый должен перестать гнаться за другим в поисках выгод — это раз. Во-вторых, пусть каждый откроет свои закрома и амбары, чтобы все могли насытиться и не было больше нищих. Наконец, следует отказаться от власти одного над другим, от тюрем, бичеваний, поборов. Пусть каждый трудится на земле и кормится трудом рук своих.