— Нет, — решительно ответила она, — для меня это полнейшая тайна.
— Может, попробуем исходить из предположения, что Генри удалось скрыть от вас свою бурную страсть?
— Вы хотите сказать…
— Да, давайте поедем завтра в Лондон, — ну что вы теряете?
Дайана, стиснув зубы, холодно взглянула на него.
— Откуда мне знать — вдруг у вас гнусные намерения в отношении меня?
— Гнусные намерения? Бросьте, Дайана… — ехидно отозвался Уильямс. — Вы не в моем вкусе. Я-то думал, вы уже догадались.
— Легко сказать, мистер Элиот, легко сказать, — поддразнила его Дайана. — У меня нет причин вам верить — более того, у меня больше причин вам не верить.
Достав из кармана сложенный вдвое листок бумаги, он протянул ей.
— Можете позвонить в больницу.
Дайана пробежала глазами номер телефона, потом встала и подошла к столу, где стоял аппарат. Через несколько минут, положив трубку, она повернулась к Томасу Уильямсу, нахмурившись.
— Ну как?
— Генри в реанимации, и врачи не могут сказать ничего определенного о его состоянии, — медленно ответила она. — С ним его мать; мне предложили позвать ее…
— Если вы не против, я бы и сам поговорил с… его матерью через пару минут. Ну так как, поедете?
— Послушайте, — с отчаянием взмолилась Дайана, — если я поеду, то что я ему скажу?
Встав, Томас Уильямс обошел вокруг стола, приблизился к ней и произнес ледяным тоном:
— Милая моя, я понятия не имею, что происходит: может, у вас в жизни появился новый мужчина или еще что, но неужели вы откажетесь поехать к бедному парню, который сейчас висит на волоске между жизнью и смертью… и зовет вас?
— Нет, я не могу так заснуть! Я же пообещала вам, что поеду!
Дайана лежала в постели, а Томас Уильямс устроился на диване в гостиной — он отказался переночевать в другой спальне. Шел дождь, дверь ее спальни была открыта, и она уже битый час вертелась с боку на бок, не находя покоя.
— Вовсе не надо обращаться со мной так, будто вы мой тюремщик, — с горечью упрекнула она.
— Посчитайте овец, — предложил он. — Изгороди, калитки… да что угодно.
— Если хотите, чтобы я вовсе не спала, Том, продолжайте в том же духе, — с раздражением ответила она, протягивая руку, чтобы зажечь лампу. При тусклом свете ее спальня, заставившая Томаса насмешливо поднять брови днем, слегка поблекла.
Обустраивая когда-то комнату, она остановилась на ковре цвета слоновой кости и стеганом покрывале — синем, с вышитыми на нем светлыми цветами. Столик и шкаф были сделаны из красивого орехового дерева. Еще в спальне стояли мягкое кресло и подходящая по цвету скамеечка для ног. Великолепная фотография в золоченой раме с видом заснеженных гор на фоне фиалкового неба висела на стене. На комоде красовалась ваза с роскошными белыми розами.