— Гладила ваше бельё, месье. Вы же сами велели мне перегладить все ваши рейтузы.
— Могли бы и завтра, — прошипел пристыженный Бобёрский. — Эти господа хотят с вами поговорить. Они из полиции.
— A-а, сержант Брадзинский! Я сразу вас узнала. Эльвира мне много про вас рассказывала. — Служанка многозначительно понизила голос и, приложив ладонь к губам, пояснила, говоря чуть в сторону: — Мы с ней школьные подруги. Я Амалия Гонкур. А-ма-ли-я! Вы меня поняли? Подруга Эльвиры. Близкая. Настолько, что… ну вы понимаете, да?
— Да, очень приятно.
— Это я попросила Элви связаться с вами. Я зашла протереть пыль, увидела тело и сообщила господину Бобёрскому. А потом мы сразу решили, что будет лучше, если это дело не получит громкой огласки, ведь мы её не убивали, она здесь по ошибке. И я, с позволения господина Бобёрского, позвонила Эльвире, зная о её влиянии на вас… Хм, извините, о вашем благородстве и тактичности.
— Спасибо, я действительно сделаю всё, что в моих силах, о чём бы меня ни попросила мадемуазель Фурье, — густо покраснел я. — Но когда дело касается закона… Я его преданный слуга, мадемуазель Гонкур, и…
— Амалия, — напомнила она, зачем-то поправляя и без того чрезмерно открытое декольте.
— Да, Амалия, надеюсь, вы ничего здесь не трогали? — построжел я, чтобы вернуть разговор в рабочее русло. Что-то оно ушло куда-то не туда, по-моему…
— Конечно нет, я ведь тоже читаю детективы, знаю, что улики трогать нельзя. Когда я вошла, ещё смеркалось. Только-только взялась за тряпку, и вдруг вижу — лежит! Вся из себя такая…
— А вы всегда вытираете пыль вечером? Кажется, это обычно делают с утра или днём, когда освещение хорошее.
— Обычно да, но с утра было слишком много дел.
— Это только отговорки, — зачем-то влез покрасневший круче меня месье Жофрей. — Она всё делает, только когда ей хочется, как будто она тут хозяйка, а это не так. Совсем не так, спешу напомнить!
Горничная всего лишь глянула на него искоса, хмуря бровь, и, судя по мгновенно сморщившемуся домовому, уничтожила его этим взглядом на месте, после чего с милой улыбкой повернулась ко мне.
— Так вот, я, конечно, сразу увидела эту девицу и, уж разумеется, должна была посмотреть, жива ли она, сердце-то у меня есть. Поэтому я к ней прикасалась, но, поняв, что бедняжка уже отдала дьяволу душу, поспешила сообщить о случившемся хозяину.
— А где вы были в это время? — обратился я к подозрительно мявшемуся Бобёрскому.
Лицо хозяина по-прежнему оставалось раздражённым и нервно подёргивающимся. Казалось, он только и ждёт, когда мы наконец заберём труп и свалим отсюда, оставив его светлость в покое. Что, с одной стороны, было вполне естественно, но с другой… Не у меня же в доме нашли задушенную незнакомку? Значит, сделай лицо попроще и терпи, сам виноват. Да если и не виноват, всё равно терпи, пока активно трезвеющие профессионалы выполняют свою работу. Ох, он что-то сказал?