С весной в нашу камеру с улицы стали доноситься звуки подъезжающих и отъезжающих машин, какие-то приказы, громкие распоряжения. Видимо, приближалось время этапа.
Я решила проситься на прием к прокурору, чтобы узнать, в чем же меня обвиняют и что меня ожидает. Написала заявление с просьбой о встрече с прокурором, и вскоре меня вызвали. Пришел дежурный, сказал, что не надо одеваться и брать с собой вещи. Сокамерницы проводили меня тревожными взглядами.
Долго мы шли разными переходами, потом длинным коридором. На поворотах дежурный стучал ключом по своей поясной бляхе, предупреждая нежелательные встречи. Попали в какой-то долгий, закрытый переход, а потом – снова коридор, уже в другом корпусе, где дежурный остановился у двери. Позвонил. Дверь не открыли, никто не ответил. Ждать пришлось недолго; прокурор мимо нас не проходил, а, видимо, вошел в свой кабинет с другого хода и позвонил.
Я вошла. Кабинет был огромный, светлый, почти пустой, с портретом Сталина на стене и картой СССР. У стены против окна был большой письменный стол с креслом, а напротив, в некотором отдалении, стул для посетителя.
– Садитесь! – А сам начал выдвигать ящики стола и что-то искать. Я рассматривала прокурора. Это был уже полнеющий блондин в новой, хорошо подогнанной форме с погонами и петлицами. Обыкновенное, хорошо выбритое лицо с пустыми равнодушными глазами. Из стола он вынул мое дело, а потом достал из нагрудного кармана зубочистку и, немного рыгая, начал ковырять ею в зубах. Руки были чистые и холеные. Явно только что пообедал…
– На что жалуетесь?
– Я ни на что не жалуюсь, а пришла к вам узнать, в чем меня обвиняют и что меня ждет.
Он полистал мое дело, а потом взглянул на карту на стене.
– Против вас у меня материалов нет! – Немного подумав: – Достаньте справку, что вы не были женой вашего первого мужа – англичанина!
Я чуть не задохнулась от наглого, циничного предложения.
– Я такой справки достать не могу! Он, глядя мимо меня на карту:
– Но вы же интеллигентная, образованная женщина, должны понять, что иначе вам предстоит ехать туда, где очень холодно или очень жарко!
Он нажал звонок под крышкой стола и бросил вошедшему конвоиру:
– Отведите обратно!
Мы вышли через какие-то проходы вместе с конвоиром во двор. Почти у самого выхода стояла глухая черная большая машина вроде автобуса. Конвоир откинул ступеньки и подтолкнул меня вверх. Посредине – железный проход с узкими металлическими шкафами по стенкам. Он открыл запор крайнего шкафа-ящика, похожего на стоячий гроб, чуть освещенного из дверного проема. Я вошла. Конвоир тут же захлопнул за мной дверь. Я осталась одна. Огляделась и ощупала свой гроб. Он был тесный, чуть выше меня, и, вытянув руку, можно было упереться в потолок. Весь железный, гладкий, невероятно узкий. Окна не было, вентиляции тоже, и потому воздух был тяжелый, с запахом железа. Можно было только стоять, вытянув руки вдоль тела, или присесть на корточки, но не садиться, так как ноги было некуда девать…